Дальше они не пошли. Весть о том, что на Сицилии 20 сентября 1197 г. умер Генрих VI, привела в смятение князей и прелатов, сопровождавших армию. Все знали, что император оставил наследником очень маленького сына Фридриха, которому было всего три года, и что переход наследия в его руки, избрание его римским королем, а потом императором будут активно оспаривать Филипп Швабский, брат Генриха, и Оттон Брауншвейгский, будущий Оттон IV. У обоих были сторонники как и Германии, так и в Италии, и следовало опасаться начала междоусобной войны и наступления анархии. Не то чтобы армия, находившаяся на Востоке, разбежалась, но немецкие князья один за другим стали выходить и море.
Генрих VI, столько сделавший, собравший столько денег и людей, сам призывавший, чтобы великое множество сеньоров и рыцарей последовало за ним в Святую землю, не появился там, оставшись в Италии и оставив при себе армию в несколько тысяч человек, намного более многочисленную, чем обе остальных, вместе взятые, — чтобы завоевать наследство своей супруги Констанции, дочери Рожера II Сицилийского. Танкред Леккский, лишить которого власти Филипп Август и Ричард Львиное Сердце не сумели, сохранил множество приверженцев и удержал несколько крепостей. Император повел с ним настолько лютую войну, стараясь прежде всего истреблять вождей и всех их потомков, что в Риме, где папа непрестанно осуждал его, и по всей Италии его прозвали Генрихом Жестоким, а некоторые это прозвище применяют и поныне. Знатным мужам и епископам, которых считали виновными в мятеже, либо отрубали голову, либо сжигали их заживо; Вильгельму III Сицилийскому, которого его отец Танкред Леккский сделал соправителем, выкололи глаза, и вскоре он умер. Но уже смерть Танкреда в Палермо в 1194 г. означала угасание на Сицилии династии Готвилей, которых сменили Гогенштауфены. Германский император, коронованный в Палермо, вписал свой «крестовый поход» в ряд операций норманнских герцогов и королей Сицилии, которые бет конца предпринимали на Балканах, за Адриатическим морем, поход за походом до самой Фракии, ослабляя Греческую империю и, может быть, готовя наступление на Константинополь. Через несколько лет князья, крупные сеньоры и рыцари отрекутся от своих обетов, так ни разу и не сразившись с врагами собственной веры, и разграбят город на адриатическом побережье, населенный христианами, а потом с большим шумом возьмут Константинополь.
ПОДГОТОВКА ЧЕТВЕРТОГО КРЕСТОВОГО ПОХОДА
Папа по существу не проповедовал этот поход. Долгое время он не был как следует осведомлен о планах участников, после же, узнав об их обязательствах, сурово осудил их. Есть несколько свидетельств (по правде говоря, очень немного, хотя позже их воспроизводили многие авторы и все еще воспроизводят), согласно которым некий «святой человек», приходской священник из одной деревни в Иль-де-Франсе, говорил собиравшимся в разных местах толпам, что на землю явился Бог, а Иерусалим терпит мученичество в руках неверных. Все это недоказанные утверждения, и те сеньоры больших фьефов, далеких от Иль-де-Франса и расположенных во Фландрии, Шампани и Бургундии, которые образовали первую группу, принявшую крест, конечно, не слышали подобных проповедей для простого народа.
История, написанная через много лет, утверждает, что впервые они встретились в ноябре 1199 г. на турнире в замке Экри в Арденнах. Вождем эти сеньоры выбрали графа Тибо III Шампанского, молодого человека двадцати двух лет. Но он умер через два года, когда еще по сути ничего не было организовано, и, собравшись в Суассонском соборе, они после отказов со стороны Эда Бургундского и Тибо Барского доверили командование армией Бонифацию Монферратскому. Этих знатных баронов было очень немного, и, так же как при Филиппе Августе, они происходили лишь из нескольких крупных фьефов Французского королевства; отцы или братья некоторых из них уже побывали в Святой земле. Пока что к ним не присоединился ни один епископ, а папа Иннокентий III воздерживался от отправки папского легата для их сопровождения. Шестеро из них поехали в Венецию, чтобы подписать обязательство, которое обеспечивало им оснащение огромного флота из тяжелых нефов, способных перевезти 4500 рыцарей, 20 тыс. пехотинцев и провизию на девять месяцев, а также несколько десятков юисье для перевозки 4500 коней и девяти тысяч оруженосцев. Все это стоило огромную сумму — 85 тыс. марок серебра. Подписание такого договора было безумием в чистом виде: уполномоченным немедленно пришлось занять несколько тысяч ливров у банкиров города, чтобы внести задаток, а вождям похода хватило нескольких месяцев, чтобы понять — они не соберут столько людей, чтобы набрать такую сумму. Когда они сосчитали друг друга в Венеции, то насчитали менее пятнадцати тысяч человек. Чтобы оплатить перевоз по цене пять марок за коня и две за человека, многим пришлось продать серебряную или вермелевую посуду или же взять займы под очень невыгодные проценты у менял и ростовщиков Венеции, давно их ждавших. Крупные сеньоры продавали или сдавали в аренду земли и фьефы с замками. Дож подсчитал сумму долга и сверх того дал понять, что они еще должны выплатить компенсацию за большую упущенную выгоду, ведь Арсенал несколько месяцев работал только на них, что нанесло большой ущерб делам. Еще на первых переговорах он обещал дополнительно оснастить и добавить к флоту крестоносцев пятьдесят галер при условии, что половина завоеванных земель и городов отойдет венецианцам. Хорошо зная, что его гости находятся в нужде, теперь он предложил сделку, согласие на которую предрешило судьбу похода: «Помогите нам вернуть город Зару
[123], который отобрал у нас король Венгрии. Мы дадим вам отсрочку для выплаты 34 тыс. марок до тех пор, пока Господь не позволит вам и нам вместе завоевать его. К тому же по вашей вине, не по нашей, мы очень задержались, а близится зима. Нам не следует рисковать столь прекрасным флотом, отправляя его на Святую землю в дурное время года, когда дуют свирепые ветра. В Заре мы в укрытии дождемся хороших дней»
[124]. С тех пор венецианцы, во главе с дожем Энрико Дандоло присутствуя на совещаниях вождей и нагрузив свои корабли воинами, по преимуществу наемными и прежде всего лучниками, ловко стрелявшими с верха мачт, корабельными плотниками и саперами, имевшими опыт минирования, навязывали свои мнения до самого Константинополя, принимая решения обо всем.
Когда в первые дни апреля 1203 г. оба флота подняли якоря, это было похоже на большой морской парад. «И все: знатные люди, клирики и миряне, малые и великие — испытывали столь большую радость, что никогда никто не слышал таких криков и не видел подобного флота. Клирики и священники спели “Veni Creator spiritus”, и когда мы уходили, звучала добрая сотня пар труб, как серебряных, так и медных, а равно кимвалы и барабаны. Ах, Боже, какие добрые там были боевые кони! И знайте, что на нефах везли более трехсот камнеметов и мангонно, и всякие орудия, чтобы брать город»
[125]. После нескольких дней упорных боев Зара сдалась. Венецианцы взяли себе портовый квартал, франки — старый город внутри городских стен. Три дня и три ночи все предавались грабежу, и с такой страстью, что за трофеи спорили, а из-за скудости добычи дело дошло до вооруженных стычек. Еще бы немного, — сообщает один свидетель, — и всей армии бы не стало, она не смогла бы продолжать путь.
