Шесть лет отсутствия! Ни один монарх — ни король, ни император — никогда так долго не оставался на таком удалении от своего государства. Но Людовик не устранился от дел королевства. С ним была его супруга Маргарита Прованская, родившая за эти шесть лет двух детей. Ему активно помогали братья, находившиеся при нем, — к лучшему или к худшему. Мы часто писали, что он якобы поручил «регентство» матери, Бланке Кастильской. Утверждать это — значит проявлять чрезмерную легкость пера и впадать в анахронизм, ведь к тому времени уже миновал период, когда юный девятилетний король лишь наблюдал, как мать вразумляет тех, кто во главе с графом Шампанским поднял мятеж против королевской власти. Сколь бы удивительным это ни могло показаться с учетом расстояния и трудностей связи, но король прочно держал королевство в руках, ни в коем случае не желая оставаться в стороне от его дел.
Ему это, можно сказать, дало прекрасную возможность избавиться от опеки. Бланка улаживала лишь мелкие проблемы, а он старался получать информацию каждый день, держа совет и принимая решения обо всем, иногда вникая в частности. Его решения и приговоры исполнялись тем лучше, что нельзя было ни ждать отмены приказа, ни обжаловать его
[172]. Эти войны и пребывание на Востоке позволили королю избавиться от целых групп представителей администрации, в частности от людей из большой курии. Он выбрал тех, кто поедет с ним, и до возвращения собирал при себе совет из верных бойцов, сформировав тем самым другую курию, советников которой тоже назначал сам. За эти шесть в Святой земле было подписано гораздо больше актов, чем в Париже. Присутствие королевского правительства на Востоке предполагало обмен и сбор сведений, отправку писем с указами, использование гонцов или капитанов быстроходных судов — активность, масштаб которой сегодня трудно вообразить.
У короля было достаточно времени, чтобы подготовиться к этому большому предприятию. За пределами королевства его призывы встретили слабый отклик, но он собрал куда более многочисленную армию, чем бароны в иные времена, и огромные суммы денег. Папа ввел налоге городов королевства. Тех, кто не желал его выплачивать, наказывали, приговаривая заплатить больше, чем двадцатую часть доходов с церковных бенефициев. Главное, что король издал указы о суровых наказаниях: если сеньор провинился в том, что не оказал помощи отряду на марше, его замок ровняли с землей, а монахов монастыря, отказавшегося платить, расселяли по другим обителям. Подсчитать размер огромной военной казны невозможно из-за нехватки полноценных документов. Но счета бальи и сенешалей на Вознесение 1248 г. в сумме составляют 7879 вьеннских ливров, в том числе 3816 на провизию и вино для погрузки в Эг-Морте и 5926 — на холст и мачты для кораблей. Готье Блондель, сборщик налогов в бальяжах Руана, Кана и Кутанса, выручил не менее 2444 турских ливров с продажи древесины
[173].
Людовик Святой дал отсрочку для платежей по долгам всем, кто принял крест, и запретил частные войны. Желая оставить королевство умиротворенным, он в 1247 г. предпринял ревизию (опрос) — мероприятие большого размаха, но проведенное с тщанием, которое все юристы назвали образцовым, с целью уладить незаконченные дела и по справедливости рассудить тех, кто уже долго этого ждет. Рассматривались ссоры между частными лицами, а также намного более многочисленные жалобы на королевских служащих, бальи и сенешалей. Сохранившиеся реестры содержат более десяти тысяч ответов, особенно много — из Лангедока, по которым видно, до какой степени конфликты из-за ложных обвинений, сделанных во время альбигойского крестового похода, еще через пятьдесят лет могли отравлять существование. Так, ревизоры дали возможность вернуть конфискованное имущество многим людям, которые не были еретиками, и возвратить немалое количество беженцев. Это, должно быть, куда больше укрепило репутацию короля-заступника, чем скорые приговоры на легендарных судах под венсеннским дубом!
Уже в первые годы царствования Людовик Святой интересовался Святой землей, паломниками, отправлявшимися туда с оружием для защиты латинских государств Востока, и, возможно, еще больше, — реликвиями. «В 1232 г. в церкви Сен-Дени случилось, что святейший гвоздь, один из тех, которыми был распят наш Господь [...], выпал из сосуда, где хранился, когда его давали целовать паломникам, и затерялся среди множества людей, целовавших его в третий день мартовских календ, но после этого был вновь обретен благодаря зримым великим чудесам, к великой радости и великому ликованию, в первый день апреля того же года. Горе и сожаление короля Людовика и его благородной матери, королевы Бланки, когда они узнали о потере столь великого сокровища, были таковы, что они говорили, что не могли услышать более горестной вести»
[174]. Латинский император Константинополя Балдуин II, не получавший ни людей, ни денег на содержание армии и защиту границ от болгар, заложил терновый венец Христа за крупную сумму дукатов прижимистому венецианскому меняле Никколо Квирино. В феврале 1239 г. король выкупил венец за тысячу золотых монет, и 10 августа он был доставлен в Париж в ходе большого шествия с участием всего духовенства, которое народ встречал ликующими возгласами. Святая часовня (Сент-Шапель) дворца на острове Сите, церковь-реликварий, была освящена архиепископом Буржским 26 апреля 1248 г., перед самым отъездом короля в Эг-Морт. Париж стал или прослыл святым городом, привлекавшим многочисленных паломников, которых хорошо встречали и которыми руководили чиновники Курии, готовые принимать целые толпы кающихся. Архиепископ Сансский сказал: «Если, чтобы явить таинства искупления, Христос избрал землю обетованную, то местом благочестивого почитания торжества Страстей он назначил Галлию»
[175].
МНОГОЧИСЛЕННЫЕ И РАЗНООБРАЗНЫЕ ИСТОЧНИКИ
Этот восточный поход, несомненно, документирован лучше всех. Однако многие историки, даже в наше время, ограничиваются одним-единственным рассказом — Жана де Жуанвиля, который, конечно, был особым свидетелем, спутником короля с самых первых дней египетского похода. Но его «История Людовика Святого», где этому походу посвящены две трети текста, была написана гораздо позже, по просьбе Жанны Наваррской, супруги Филиппа Красивого, в связи с процессом канонизации короля в 1297 г. Эта история, не дописанная в 1305 г., когда Жанна умерла, похоже, была завершена только в 1309 г. Тогда Жуанвилю было за восемьдесят, и надо полагать, что всего он не помнил. Во всяком случае, не то чтобы это произведение было настоящим панегириком, но автор выполнял заказ восхвалять добродетели короля, его святость, храбрость в бою и стремление всегда выносить справедливые приговоры. В результате читатель получил великое множество анекдотов, в большинстве очень поучительных, но мог не узнать о некоторых событиях и, главное, о том, что могли думать воины из других слоев общества.
