У Золя (с. 1902) стоит кенотаф (ил. 12), поскольку его останки, как и останки Бодена, были перенесены в Пантеон в 1908 году. Тем самым была увековечена его память как защитника правды и закона (напомню о его открытом письме в защиту Дрейфуса «Я обвиняю», вызвавшем мировой резонанс
[156]). К моменту смерти Золя Дрейфус был освобожден, хотя и находился под домашним арестом. Вдова Золя была против присутствия Дрейфуса на похоронах, но он пришел
[157]. Темно-розовый памятник в стиле ар-нуво выполнил друг Золя Филипп Солари. Бюст писателя стоит в проеме под аркой с колоннами, напоминающими занавес, который расширяется, чтобы соединиться под проемом. Начиная с эпохи барокко театральный занавес иногда использовался на надгробных памятниках как символ соединения жизни со смертью.
Ил. 11. Генрих Гейне (Louis Hasselriis)
Ил. 12. Эмиль Золя. Кенотаф (Филипп Солари)
Из художников на Монмартре похоронены неоклассицист Ж.‐Б. Грёз (с. 1805), барбизонец Констан Труайон (с. 1865), символист Густав Моро (с. 1898), импрессионист Эдгар Дега (с. 1917) и авангардист Франсис Пикабиа (с. 1953); из композиторов – Гектор Берлиоз (с. 1869), Лео Делиб (с. 1876) и Жак Оффенбах (с. 1880). На этом кладбище лежат также оперная певица Полина Виардо (с. 1910), возлюбленная Тургенева, и прославленная балерина Мария Тальони.
Остановимся у необычного памятника (ил. 13) на могиле драматурга и известного оперного либреттиста Анри Мельяка (с. 1897), автора либретто «Кармен» Бизе, «Манон» Жюля Массне и опер Оффенбаха, которые он писал совместно с Людовиком Галеви. Обнаженная, частично задрапированная плакальщица сидит с поникшей головой, держа лавровый венок – это работа знаменитого Альбера Бартоломе (1900), которому принадлежит памятник «Умершим» на Пер-Лашез (с. 61).
Ил. 13. Анри Мельяк. Плакальщица (Альбер Бартоломе)
На семейной могиле Руше́ (ил. 14) смотрит вниз нагая мускулистая женщина; над собой она простирает драпировку в густых складках, словно ниспадающий занавес. Кто она – непонятно, в любом случае не плакальщица. Кем является коленопреклоненный мужчина в рабочей одежде, тоже неясно. Одной рукой он опирается на постамент памятника; локоть другой руки поставил на нечто вроде обрубленного столба, а ладонь положил на лоб. Мужчина озабоченно смотрит вдаль, возможно – в сторону смерти, как и загадочная женская фигура, смотрящая вниз.
Эжен Руше́
[158] (с. 1910) был известным математиком; его сын Жак (с. 1957) – режиссер и знаменитый театральный деятель эпохи длинного fin de siècle, ориентированный на символистский театр. Скорее всего, Жак Руше́ и заказал надгробие
[159]; он много лет был директором Парижской оперы, где по его инициативе выступали балетная труппа Дягилева, Анна Павлова и другие россияне. Назначение на должность директора Оперы ассоциируется с его успешной постановкой «Братьев Карамазовых» на парижской сцене (Руше́ был и автором адаптации романа).
Ил. 14. Южен и Жак Руше́. Стоящая женщина и коленопреклоненный мужчина (Камиль Лефевр)
Это один из загадочных памятников начала ХX века; необычно уже то, что вертикальная женская фигура возвышается над коленопреклоненным мужчиной. В отличие от более стандартных символических изображений, этот памятник, оформленный вполне реалистически, остается свидетельством непознаваемой сущности смерти, как бы скрытой за театральным занавесом. Правда, если к нему не присматриваться, подобных вопросов не возникнет.
* * *
Среди известных иностранцев
[160], захороненных на Монмартре в ХX веке, – Вацлав Нижинский
[161] (с. 1950), великий танцовщик и хореограф знаменитых «Ballets Russe», впервые с огромным успехом выступивших в Париже в 1909 году. Надгробный памятник (ил. 15) изображает Нижинского в роли Петрушки: он сидит, грустно подперев щеку, а вместо балетных туфель на нем почему-то ковбойские сапоги. Место на кладбище купил Серж Лифарь
[162], известный танцовщик Дягилевского балета следующего поколения, а памятник Нижинскому много лет спустя создал Олег Абазиев (он был установлен в 1999 году).
Еще назовем легендарную балерину, актрису и скульптора Людмилу Черину (с. 2004). Дочь эмигранта Авенира Чемерзина, бывшего царского полковника
[163], она училась у эмигрировавшей в Париж прима-балерины Мариинского театра Ольги Преображенской
[164]. Свою балетную жизнь Черина начала в «Ballet Russe de Monte Carlo», одном из преемников Дягилевского балета
[165]. Несмотря на то что она родилась в Париже, а мать ее была француженкой, ее можно включить в список российских эмигрантов, похороненных на Монмартре. На могиле этой выдающейся женщины стоит уменьшенная копия ее знаменитого памятника «Сердце Европы» (ил. 16), который в 1991 году был установлен перед зданием Европейского парламента в Страсбурге как символ Евросоюза. Движение округлых рук двух фигур изображает бьющееся сердце любви. Скульптура, расположенная на невысоком постаменте, и соседнее надгробие, и окружающие деревья отражаются в отполированной могильной плите. Как я пишу во Вступлении, отражения создают так называемую фотографическую двойную экспозицию: «наложение на один пространственный пласт второго визуального слоя, призывающего нас к более вовлеченному рассматриванию отполированных памятников» (с. 14).
