— Вставайте, — сказал Твенг, поднимая того на ноги. — Сэр Мармадьюк Твенг.
— Сэр Джон, — пропыхтел тот. — Хердманстон.
— Сдаетесь?
— Мой государь… — предостерег Ангел, увидев людей, бросившихся к ним по мосту. И, бросив поводья сэру Мармадьюку, пошел им навстречу, поднимая щит и меч.
— Сдаюсь, — провозгласил старик.
— Ну и добро, — ответил Твенг, бросая меч и обхватывая его за плечи, чтобы поддержать. Потом отбросил поводья и, поддерживая старика, заковылял за пустившимся иноходью конем. — Для нас двоих все закончено.
* * *
Увидев, как отец упал, Хэл взревел. Врезался в толковище у входа на мост, застрял и увяз в нем, как муха в янтаре, дерясь, ругаясь и беснуясь в стремлении освободиться. Работая локтями и коленями, рыча, пробиваясь, вдруг споткнулся и упал, обнаружив, что смотрит прямо в мертвое, залитое кровью лицо Джона Фентона.
Заставив себя подняться, вдруг ощутил удар в спину, швырнувший его вперед, освободивший от толпы и снова повергший на четвереньки; потом Лисовин Уотти вздернул его на ноги одной рукой, второй по-прежнему стискивая древко запутавшегося стяга.
— Ваш батюшка, — гаркнул он с мукой в голосе, и Хэл, проследив за его взглядом, оцепенел.
Сэр Мармадьюк Твенг поднял его отца на ноги, и они побрели прочь нога за ногу, как парочка подгулявших друзей из пивной. Хэл вскрикнул в отчаянии, уразумев, что отец сдался.
Дорогу ему преградил рыцарь. Он спешился, и его конь рассеянно бродил позади него, а группа его друзей остановилась посреди моста, не зная, то ли поспешить ему на помощь, то ли продолжать защищать спину сэра Мармадьюка и его пленника.
С упавшим сердцем Хэл понял, что освобождать отца слишком поздно, а потом увидел перед собой рыцаря в желтом сюркоте, запятнанном и порванном, со щитом, побитым и потрепанным, но изготовленным к бою. Or, three chevrons gules, avec a fleur-de-lis
[62] — Хэл понятия не имел, кто он, зато знал, какой породы.
— Сим, Уотти — взять живым. Живым, слышите? Выкуп!
Услышав, Сим понял его тотчас же. Этот рыцарь послужит выкупом за Древлего Владыку. Рыцарь сделал широкий замах, Лисовин Уотти, проклиная спутанный синий флаг, прянул прочь. Подлетел Хэл с криком:
— Мой!
Сим ругнулся. Абы свершить сие рыцарское дело надлежащим манером, его должен сделать Хэл, ибо он рыцарь, а Сим — простолюдин, сдаться коему достойно не может ни один рыцарь.
Они сошлись, и рыцарь пригнулся к самой земле, отступая боком; вокруг них свистели и звенели стрелы — выстрелы свечой на короткую дистанцию, понял Хэл, сделанные английскими лучниками с той стороны, стреляющими поверх голов в своих шотландских сотоварищей.
Рыцарь оказался проворным и искусным. Турнирный боец, подумал Хэл, привычный к дракам без правил, но не к тому, что творилось среди мочижин и бочажков, где керны и катераны с боевым кличем «Берик!» чинили безжалостную расправу, даже не помышляя о выкупе.
Зарычав, Хэл нанес низкий подкашивающий удар сбоку, пришедшийся по мечу рыцаря, заставив его вскрикнуть с утробно отозвавшимся в голосе лязгом удара. Отпрянув, он приподнял щит и ринулся в атаку.
Сверкнуло острие, и Хэл извернулся в сторону, охнув, когда холодная сталь проскрежетала у самой щеки по кольчужному чепцу в опасной близости от глаз. Ощущение отсутствия какого бы то ни было шлема продрало морозом по коже, и Хэл, обратив страх в гнев, взмахнул мечом; почувствовал удар, услышал лязг и вышел из сшибки.
Рубящий удар слева, потом справа; рыцарь затейливо закрутил мечом, с фасоном демонстрируя ловкость и силу запястья, снова пошел на сближение, ударив своим щитом в щит Хэла, заставив его покачнуться, отвел его в сторону и свирепо нанес удар, так что его клинок снова скользнул по кольчуге сбоку со змеиным шипением.
Рыцарь прекрасно владел мечом и щитом, неуклонно тесня Хэла, а Сим лишь рычал, следя за людьми на той стороне и одновременно пытаясь не упускать из виду Хэла, чтобы подскочить на помощь, если дело обернется худо.
Следующий удар вырвал из щита Хэла щепки и куски кожи, подскочил кверху и чиркнул по шлему. Жгучий пот заливал глаза, застя взор, хриплое дыхание шумно отдавалось у Хэла в ушах. Конечности превратились в тающий воск, а меч стал втрое тяжелей, чем раньше.
Он понял, что с ним покончено. Следующий удар вышиб меч из его руки. Услышал триумфальный крик рыцаря, подумал об отце и с ревом ринулся на противника, как таран. Угодил головой в прикрытую сталью щеку, и перед глазами заплясали звезды, но зато рыцарь тонко, пискляво от потрясения вскрикнул.
Они рухнули с грохотом металла и кряхтением. Извернувшись в обход рыцарского щита, Хэл осы́пал открытое лицо противника быстрыми, жестокими ударами лба, одновременно молотя его обеими руками его же собственным щитом.
Обрушив острый конец щита чуть ниже ключицы противника, услышал, как воздух с присвистом исторгся из груди рыцаря, будто у издыхающей больной коровы. Услышал собственный вопль; рот был полон солоноватого металлического привкуса собственной крови, грохот сердца отдавался в голове болезненными толчками. Бросив щит, схватил окровавленную голову рыцаря, снова и снова долбя ею по доскам моста, так что бацинет стал скользким от крови.
А потом внезапно оказался на ногах, покачиваясь и спотыкаясь. Простертый рыцарь лишь хватал ртом воздух — полуослепший, ошеломленный, едва в сознании. Это совсем не турнир. Даже в худших рукопашных не было ничего подобного…
— Сэр Генри Сьентклер, — крикнул Хэл по-французски. — Вы сдаетесь?
Поверженный рыцарь отреагировал вялым взмахом руки в латной рукавице.
— Сэр Ричард Фицральф, — ответил он слабым голосом, невнятным от булькающей во рту крови и потери нескольких зубов. — Я Ангел.
— Коли не сдаетесь, — рявкнул Хэл, позабыв куртуазный французский, — то будете распевать вместе с ними, подлинно.
— Сдаюсь.
Благодарение Христу, подумал Хэл и повалился, тяжело дыша, на склизкие доски моста.
* * *
— Мой государь, где Крессингем?
Твенг обернулся к подъехавшему всаднику с лицом, окаменевшим от потрясения и замешательства. Сомкнув ряды, головная и задняя дружины дожидались переправы, но доброй трети войска как не бывало, и Мармадьюк устало поглядел сперва на него, потом оглянулся на кровавую бойню.
— Почти наверняка погиб, — промолвил он, и лицо рыцаря побледнело, отчего его черная, аккуратно подстриженная бородка обрисовалась четче.
— Уж наверняка пленен, мой государь.
Твенг обернулся, чтобы взглянуть на мост, где все копошилось, будто личинки мясных мух в открытой ране, на воющее, верещащее кровопролитие, потом снова поглядел в ошеломленно распахнутые глаза рыцаря, не обмолвившись ни словом, и это молчание было настолько красноречивее слов, что тот побледнел еще более.
