Несмотря на то что Касадра не уходила от ответов и в полном смысле шла следствию навстречу, допрос затянулся. Подробный рассказ о налаживании контакта с одержимым потянул за собой множество деталей, пусть не связанных с делом напрямую, но тех, не уточнить которые было невозможно. Например, как вообще душа Отока оказалась в теле алхимика? И кем, наконец, были прежние одержимые?
Точного ответа на эти вопросы некромантка дать не могла, но теория, к которой она склонялась, вполне заслуживала отдельного разговора. Все-таки у нее одной была возможность и время понаблюдать за единственным в своем роде одержимым достаточно долго.
Касадра предположила, что прежние одержимые были из тех жертв последнего ритуала, кому удалось вырваться из своего вечного заточения. Только воплощение в таком качестве не позволяло им в полной мере сохранить разум, вел их не то инстинкт, не то какие-то другие, недоступные человеческому пониманию мотивы. Отсюда и бездонность этих душ: напрямую связанные с Разломом, они фактически сливали всю полученную силу обратно в мир.
А вот в последний раз из Разлома выбрался сам Этеон Оток. Это вполне объясняло отличия в поведении: желание генерала вернуться к истоку катастрофы и исправить ошибку было столь велико, что вело его именно оно. С Зенором Донтом у них сложился удачный симбиоз, и обретший равновесие покойный некромант «пришел в себя». Увы, как именно душа генерала сменила оболочку, вместо того чтобы отправиться туда, куда тянули его Дионас Бург и якорь, ответить не мог ни сам генерал, ни Касадра.
Про журналиста заранее она не знала, объявился он в ее отсутствие, и о том, что Оток решил устранить его самым эффективным способом, тоже не догадывалась. Узнать Виста она узнала, но в тот момент не предполагала, зачем его понесло в Клари, а Донт с ним в вагоне не общался. Появления духа тоже не почувствовала, а вот когда нашли труп — заподозрила Отока.
Отрицать очевидное генерал не стал, и именно тогда Касадра впервые узнала, что изыскания его близки к успеху. Заподозрила неладное, но предать мертвого генерала не могла, да и не хотела. А вот когда догадалась, чем именно это все грозит, решила действовать. Опосредованно, потому что прямо — мешала присяга. Лавинию ни в коем случае не собиралась убивать, ничего против нее не имела и верила, что Блак справится. И рада, что не ошиблась.
Клет в этот раз неожиданно для шерифа изменил своей обычной исполнительности и скорости, так что протокола к концу допроса фактически не было.
— Я хочу кое-что с тобой обсудить, — пояснил он. — А протокол можно будет и попозже принести, вы не против?
— Мне некуда спешить, — уголками губ улыбнулась Касадра.
Глава двадцать третья,
в которой не удается отдохнуть
— Дан, я не знаю, что писать в протоколе, — с ходу начат Кириан, когда госпожа Дхур вернулась в камеру, а шериф с помощником — в кабинет.
— То есть? — Предположения у Блака были, более того, он вполне разделял смятение друга, но предпочитал услышать версию целиком.
— То есть — если написать все как есть, ее еще до суда найдут мертвой. Ты не хуже меня понимаешь, что вскрыть сейчас ту историю, да еще в таком свете, никто не даст. Лично генерал Оток настолько неудобный свидетель, что, даже повторно мертвый, он может перевернуть весь лепесток. Его ведь убрали тогда, тут даже особо думать не надо. Смерть Отока и тысяч людей — как результат того, что парламент боялся потерять власть. Хорошая информационная бомба. Это, конечно, навредит не всем, и тогда не все в этом участвовали. Но есть семьи, у которых место в парламенте буквально передается из поколения в поколение. Думаешь, там, наверху, поверят, что генерал не назвал никаких имен Железной Каси, которая присягнула лично ему? Я уж не говорю о том, что госпожа Дхур, скорее всего, ошибается.
— В чем?
— Готов спорить, всеми одержимыми управляла одна и та же душа. Ее так ни разу и не удалось изгнать, она возвращалась в Разлом и опять начинала путь заново, каждый раз — чуть более осознанно, чем предыдущий. Ты представляешь, чем может грозить обнародование такой информации?!
— Представляю, — хмыкнул Блак. — Мы же с тобой вместе тогда Берку в сортир три пачки дрожжей кинули.
— Наглядно, — без улыбки кивнул Кириан. — Ты хочешь устроить то же самое, но в масштабах побольше?
— Для начала не истери, я тебя не узнаю, — поморщился шериф. — Сядь, в глазах рябит. А лучше навари себе этой черной гадости, успокойся, по-моему, ты тоже слишком вымотался. И мне заодно сделай.
— Хорошая мысль, — встряхнулся Клет.
Несколько минут в кабинете висела тишина, нарушаемая только жужжанием кофеварки. Когда по воздуху поплыл теплый, бодрящий запах свежего кофе, это оказало благотворное влияние на обоих мужчин. Кивком поблагодарив за поставленную на стол кружку, Адриан задал вопрос, которого, видимо, и ждал Кир:
— Ладно. Все это домыслы, но я согласен, повод для беспокойства есть и лучше перестраховаться. Что ты предлагаешь?
— Исключить из дела некоторые детали, — прямо ответил тот.
— Например?
— Личность Огока. Например. А в идеале… Какая разница, что он собирался сделать? Журналиста убил аптекарь, аптекарь мертв, дело закрыто. Что произошло на Голове Чайки, точно знаешь ты, я и Железная Каси. Может, пусть так и останется?
— И Лавиния. Вообще-то старуха пыталась ее убить. Мне кажется, госпожа Шейс имеет право требовать за такое справедливого наказания.
— Она не некромантка и вряд ли вполне поняла происходящее. Думаю, тебе она поверит, если скажешь, что никто ее убивать не планировал. В конце концов, мне кажется, Дхур искренне рада, что твоя судья жива. Сумасшедшая старуха толкнула, потом контакт с некротической энергией — и обморок как результат. Если разобраться, явление Отока важно только для некромантов. Кое-кому в школе можно рассказать и об этом, показав его расчеты. Преступным будет скрывать это, если информация поможет закрыть Разлом или выработать стратегию на будущее, на тот случай, если я не прав и одержимые еще появятся. Но публиковать в открытую — тоже преступление.
— Странное ощущение. Мы с тобой поменялись ролями, — усмехнулся Блак. — Обычно я нарушаю процессуальные нормы, а ты ворчишь, но закрываешь на это глаза.
— Может быть. Ну так что? Ты куда?
— Домой, — проворчал шериф. — До завтра ни Дхур, ни детали расследования никуда не убегут, а принимать такие решения сейчас я не готов. Вот на свежую голову подумаю. Заодно узнаю, что Винни вообще помнит и как к этому относится.
Такой шаг был тем более оправдан, что с каждой секундой Адриан чувствовал себя все более муторно и неспокойно. Своевременно припомнив, чем обычно заканчивается для него и окружающих такое состояние, некромант окончательно решил не перегибать палку и пойти домой сразу, отмахнувшись от мелкой рутины.
Однако намерение немного прогуляться и прочистить голову реализовать не удалось: он то и дело ловил себя на том, что все сильнее ускоряет шаг, стоит перестать об этом думать. Противиться навязчивому желанию мужчина не стал, тем более с каждым мгновением росло и невнятное внутреннее беспокойство.
