Конечно, нэнги в своей ипостаси гораздо сильнее обычного человека. Но все равно она -женщина. И ей не справиться с матерым вербером. Ни в животном обличье, ни в человеческом.
Но нельзя, нельзя ломать ее волю, принуждать, сминать сопротивление. Это ужасно, это неправильно! Это совершенно не то, что хотел сделать Феликс еще недавно. Не то, чего требовало его нутро. Даже зверь этому противился. Рычал, скалился и отступал.
А потом... потом они поговорили.
Алена злилась и обижалась, сетовала на оплошность вербера. А тот просто не мог оправдываться. Не лгал и себя не выгораживал.
Он столько хотел ей тогда сказать.
Что готов понести любое самое суровое наказание. Хоть в застенках ОПО, да хоть где.
Что готов грудью и всем телом защищать ее от любых бед и невзгод. Что никогда больше ее не подведет. Лучше самому себе в горло вцепится. Что нет у него сейчас никого ближе и дороже ее. И ради нее он на все готов.
Драться с нэнги и даже отпустить его. Хотя все звериные инстинкты вставали на дыбы, требовали уничтожить другого самца, что претендовал на пару вербера. Только ради Алены, по ее просьбе, по ее требованию Феликс мог отпустить его.
Он так много хотел ей сказать.
Но почему-то не смог.
Фразы не формулировались, слова крутились на языке и прилипали к нему намертво.
Феликс только отвечал на вопросы нэнги и чувствовал, что катится к пропасти. Словно огромный, тяжелый внедорожник. Мощный, опасный железный зверь, что может покорить сотни километров, выехать из любой грязи... внезапно долетает до пропасти и ухает в нее с жалким гудком. Отчаянным воплем железного зверя.
Он сказал, что любит ее. Что она его истинная пара. Больше ему сказать было нечего.
Алена и понимала и не понимала. И вроде бы отчасти проникалась и одновременно тут же отгораживалась.
А под конец все-таки его выгнала.
«Уходи!» - прозвенело над ухом, словно пулей вонзилось в сердце. И оно, глупое зашлось, начало истекать кровью.
Феликс ушел.
Потому, что не мог больше от нее этого слышать. Потому, что больше ничего не хотел. Потому что все его силы, все инстинкты и все порывы были нацелены на одно. Вернуться, забрать ее себе, присвоить и не отпускать, чтобы ни делала и чего бы ни требовала.
Феликс ехал по дороге так, как, наверное, ездят пьяные. То вилял, то выкатывал на обочину, то газовал не к месту, а то притормаживал. Хорошо, что его не остановили. В таком состоянии Феликс мог натворить дел. И даже убить ДПСника за один лишь неправильный вопрос... Да вообще за любой вопрос и любое замечание.
Загрызть, а затем сдаться ОПО, не думая, чем все закончится.
Алена
Клим сидел на кухне, болтал ногами и пил цикорий.
Я думала он будет в шоке, начнет задавать кучу вопросов. Но мой маленький почемучка выглядел вполне довольным и даже веселым.
Заметив меня, Клим придвинул мне вторую чашку с цикорием. Мой заботливый мальчик. У меня улыбка напросилась на губы.
- Уже немного остыл, как ты любишь, - довольно сообщил сын. Я чмокнула его в макушку и села за стол.
Сжала ладонями чашку с ароматным напитком. Сынишка даже молока налить не забыл.
- Как ты? После всего. Ну ты понимаешь. - я не могла не спросить Клима. Многие годы, да и сейчас, именно его счастье и спокойствие были для меня самыми важными.
Наверное, поэтому я так легко отпустила Влада... Потому, что сынишка остался со мной, а к мужу я уже давно сильных чувств не испытывала.
Клим посмотрел на меня с прищуром и по-прежнему напуганным не выглядел.
- Мам. Я всегда что-то подобное чувствовал. Фантазировал, как летаю. Как хватаю облака за шкирки. Я читал книги про оборотней.
- Фентези, - напомнила я.
- И что? - он смотрел широко распахнутыми глазами и до меня вдруг начало доходить. Дети легче воспринимают подобное. Для них сказки про лепреконов, оборотней, фей - все еще живы. Они воображают все это в нашем мире или где-то рядом. И столкнувшись с ним воочию лишь убеждаются, что не ошиблись.
Разум и чувства ребенка еще не закованы в кандалы скептицизма и прагматизма взрослого. Не втиснуты в рамки культуры, морали и представлений о нашей реальности. Он более гибкий и легче подстраивается под новые, даже самые невероятные открытия.
- Тебе понравилось летать?
- Очень! Это было. обалденно! Вот приду в школу осенью. Там такие все люди. А я. дракон! - он гордо вскинул голову, и я быстро уточнила:
- Ты ведь понял, что никто не должен об этом знать?
Меня немного напугал оптимизм Клима и его упоминание о школе. Мало ли.
Мальчишки так любят хвастаться. Машинками, спортивными достижениями, поездками. Эта самцовая привычка соперничества в них сидит с детства.
- Ма-ам! - возмутился Клим. - Ну я, что, маленький? Я все прекрасно понимаю. Это наша тайна. Большая тайна. Мы будем, как шпионы. Общаться только со своими. Пароли там, явки, коды. А все остальные должны думать, что мы самые обычные люди. Это же тоже клево!
Я потрепала ребенка по макушке. Надо же! Какой позитивчик! Во всем нашел что-то хорошее! Даже в том, что не сможет больше делиться всем на свете с друзьями и близкими. Кстати, этот вопрос стоило бы прояснить.
- Клим, а ты понял, что никому ничего не можешь рассказать? Ни няне, ни бабушке, ни отцу. Ни друзьям в школе? Даже если вы очень близки! Ты никому ничего не должен рассказывать!
- Естественно! Я же - суперагент оборотень!
Я усмехнулась и почти расслабилась. Но тут Клим задал самый неудобный, самый неудачный сейчас вопрос.
- Мам. Я подходил к двери, когда вы общались. Ну ты и дядя Искандер. Ты и дядя Феликс.
Я отставила чашку и сосредоточилась на сыне. Что он сейчас скажет?
- Если ты истинная пара для них обоих, тебе нужно выбирать?
Я кивнула, сглотнула, запила смущение цикорием и спросила у сына:
- Ты знаешь, что такое истинная пара?
- Ну я же читал про оборотней! - возмутился мой просвещенный ребенок. - У каждого из них есть та самая единственная женщина. Пара. Нашли ее - и счастливы вместе! Как две половинки одного целого.
Он еще плохо понимал, о чем говорит. Но произносил такие правильные вещи, что я поразилась.
- Ма-ам! Выбери дядю Феликса!
Я подняла брови и от удивления несколько секунд молчала.
- Ты же его не знаешь. Вернее, не общался с ним...
- Я слышал ваш разговор во дворе. Не забывай, я дракон! И слух у меня в звериной ипостаси тончайший!
- Ты перекидывался? - удивилась я.
