Перед посадкой прошёлся над полем и ничего на нём постороннего не обнаружил. Колхозное такое поле. Зелёное, невспаханное. Траншей, кажется, нет, битой техники нет, проволочных заграждений тоже не наблюдается. Так что решил садиться, пока есть топливо и машина держится в воздухе.
Расчёт захода начал с 200 метров. Механизацию крыла трогать побоялся – встанут закрылки наперекос – и «привет – прилетели». Направление ветра вычислил по деревьям. Перед глиссадой газ ручкой убрал до минимума. Начинаем снижение. Поёрзал на парашюте и подтянул привязные ремни. Всё вроде? Эй, а про «пассажирский» отсек забыл?
– Граждане пассажиры, наш лайнер совершает посадку на аэродроме Зелёно-поле. Просьба застегнуть ремни и воздержаться от курения.
Бур забулькал по СПУ. Как я понял, динамики не выдержали его хохота.
– Я говорю: «Не смейся, а ремни затяни и упрись там во что-нибудь пожёстче». Садиться будем не у себя дома.
– Ясно, командир.
– Коли ясно, то держись – ща будет чертовски трясти.
Блин, ещё не хватало это сказать с лёгкой ленинской картавостью. Здесь кантуюсь уже больше чем полгода, а всё никак не усвою, что темы наших анекдотов в этом времени становятся основанием для посадки. И совсем не картошки на личном огороде.
Так, не расслабляемся. Ведём машину… Выравниваем… Прибавить газку. Двигатель с маленьким запозданием прибавил оборотов. Ниже… Есть касание! Катимся. От, чёрт! Подпрыгнули на какой-то кочке и ямке. Чуть башкой в фонарь не вошёл. Ой, в лоб вашу… Ещё одна… Б… блин, и ещё одну нашёл. Су… сучок берёзовый, да сколько же их тут… Не вылетел ли мой стрелок при такой посадочке?
Переваливаясь, как утка, «шестёрочка» катилась по полю. На всякий случай решил подрулить ближе к опушке редкого березняка. Если «техничка» заплутает, то машину на всякий пожарный случай не мешает замаскировать.
Всё. Пискнули тормоза. Вырубаем зажигание. Приоткрываем фонарь. Только осторожно, а то Устину Борисовичу по кумполу заехать можно.
Тишина. Ветерок шумит в листве берёзок. У меня в приборной панели что-то жужжит. Гироскоп, наверное. Птички радуются – заливаются. Как будто и войны никакой нет. Ветерок тёплый. От двигателя в кабину иногда залетают порывы горячего воздуха.
– Устин Борисович, голос подай, – попросил я, не поворачивая головы. Сил просто не было.
– Здесь я.
– Слава богу. А то я боялся, что на этих колдобинах тебя выкинуло к чёртовой бабушке…
– Так я же упёрся. Трясло жуть – точно чуть не вывалился.
Еле-еле хватило остатков могучести отстегнуть ремни. Потом встал на ноги и начал расстёгивать сбрую парашюта. Бур пыхтел и тоже снимал с себя боевую амуницию. Кирасу и шлем он скинул быстро, а вот с парашютом пришлось повозиться.
Минут через пять мы уже рассматривали снизу дыру в правом крыле. Что-то прилетело по касательной, и поэтому содрало обшивку и немного повредило «скелет». Видел я в архивных фото дырки и страшнее. И сам уже привозил. А здесь разговора больше, чем ремонта. Однако если у нас напряжно с фанерой (а её лимиты, как жаловался Мишка, уже подъели), то могу стать безлошадным на пару дней. Полазили ещё по машине и нашли несколько дырок от осколков. На бронекапсуле добавилось с пяток свежих царапин и вмятин. А в остальном «шестёрочка» была целой.
После проведения осмотра мы примостились по привычке под крылом, привалившись к колесу машины. Спина и голова уже высохли, нервишки после вылета тоже вроде бы пришли в норму. Бур походил возле машины. Дошёл до лесочка, а потом вернулся обратно.
– Что там?
– Лес как лес. Думал, земляника или черника есть на опушке, а там ничего не видно. Даже грибов нет.
– Ну, с грибами ты погорячился. Их раньше августа не будет – не время ещё. Хотя у нас лето выдалось хмурое и сырое. Может быть, уже подосиновики и подберёзовики появились. Сыроежки точно должны быть.
– Командир, а ты сам из этих мест будешь?
– Ну вроде того.
Ага, с маленькой поправкой километров на сто пятьдесят и лет эдак на семьдесят пять.
– А что ещё у вас тут есть?
– Орехи должны быть. Типа как фундук. Только сейчас для орехов тоже рано. Малина может встретиться – целые заросли. Ежевика иногда тут попадается. Во, вспомнил – щавель можно поискать. А что это тебя заинтересовало?
– Да так, ничего. Просто неизвестно, сколько мы тут будем ждать. Может быть, успею ягод поискать?
– Загорать нам с тобой часа два, наверное.
– Так, пока за нами ремонтную бригаду снарядят, пока доедут, пока найдут… Так скоро не обернутся.
– Ну, сбегай… Только не советовал бы. Пилотки у тебя нет, подшлемник в машине остался. Гимнастёрка летняя – тонкая.
– Ну и чего? Тепло же – не замёрзну.
– Я не про холод, а про комаров. Если они тебя живьём съедят, что я потом отвечу, когда спросят: «Куда делся стрелок?»
– Я невкусный.
– Так комарьё разбирать не станет. Им бы только давай.
– Ну, я пошёл.
– Погоди. Наган свой из брючной кобуры за пояс лучше заткни – мешать будет. И землянику встретишь – мне пару ягодок сорви. Если чего – далеко не уходи. Выстрелю два раза в воздух – быстрее возвращайся. Лады?
– Ясно, командир. Я побежал.
Стрелок удалился «по ягоды – по грибы», а мне осталось только ждать «летучку» и охранять «шестёрочку». Потихоньку начался откат после боя – меня стало клонить в сон. Чтобы развеяться, решил осмотреть машину. Мало ли где ещё что-нибудь подмечу. Дома Мишке и его «чёрным душам» подскажу – они устранят.
Я бродил возле своей машины. Поглядел на дыры в плоскостях, осмотрел повреждение фюзеляжа. Вот тут зенитка залепила, а вот это след очереди «мессера». Помню, как здесь Мишка целый кусок обшивки менял. Хорошо отремонтировал. После того как залил лаком, даже на ощупь ничего не заметно. Стойки шасси после сегодняшней посадки уцелели, так что Мишке не придётся их ремонтировать. Шины тоже в порядке. Иначе ещё неизвестно, как бы мы приземлились тут.
Пить хочется, и перекусить тоже не мешало бы. Знаю, что бомберы и ястребки с собой аварийный запас возили. А у нас он чего-то не предусмотрен. Может, в силу нашего разгильдяйства – нам только положи: до вылета не доживёт. Фирма «маленькие ротики – большие животики».
О! Придумал себе развлечение. Надо пока рапорт сочинить. А то всё равно затем придётся писать, когда возвратимся на свой аэродром. Вроде бы как в планшете оставалось несколько листов бумаги. Ну что – приступим потихоньку?
«** июня 1942 года.
Настоящим докладываю.
В **:** в составе группы из восьми машин – ведущий – лейтенант Белоголовцев Е. (Блин, а как у Женьки отчество-то?) выполнял задание по нанесению бомбоштурмового удара по железнодорожной станции Тёмкино…
