По дороге я развлекал красноармейца Смирнова. Ну что поделаешь: нет магнитолы в кузове полуторки, а ехать как минимум полчаса. Пришлось травить анекдоты. А чем ещё отвлечь товарища от созерцания июньского неба с лёгкой кучёвкой? Он же его не просто так разглядывает, а потому, что ему сидеть лихо. Впрочем, и лежать тоже. Среди прочего прочёл ему стишок:
Ветер воет, море злится, —
Мы, корсары, не сдаём.
Мы – спина к спине – у мачты.
Против тысячи вдвоём!
– Х-м, – задумчиво сообщил Устин Борисович, – почти как про нас – мы тоже спина к спине. А корсары – это кто такие будут?
– Пираты с патентом. Англичанцы и французы, чтобы деньги экономить, не обычные военные корабли посылали в колонии, а набирали всех, кого попало. Давали патент – что они как бы служат в их флоте, – и вперёд: грабьте тех, с кем мы сейчас воюем. Только добычей делитесь. Грабили в основном испанцев, а те, в свою очередь, вовсю грабили индейцев.
– Вот же народ подлый! – возмутился Бур.
– И не говори, сплошные гуманисты и коллаборационисты, мать его ети. Евроинтеграторы хреновы. А те, у кого от выпивки и вседозволенности башка совсем с направляющих слетела, вообще начинали грабить и топить всех подряд. «Вольные пираты» называется. Отпетый народ.
– Умеешь ты, командир, научные такие загибы делать, – с лёгкой завистью отметил стрелок. – Вроде и не материшься, а уж очень неприлично получается. А стишок мне понравился. Надо будет запомнить. Это из книжки?
– Ага, «Сердца трёх», Джек Лондон написал. Люблю я, понимаешь, про приключения всякие читать. А вот по школьной программе – хоть убей, не могу. Мне за сочинение про Платона Каратаева двойку влепили по литературе.
– А что так?
– Так я написал, что он был мямля, дурак и хлюпик. Попал в плен – не фига о высоких материях рассуждать. Возьми чего потяжелее и конвоиру по башке, когда он ворон начнёт считать, а сам ноги в руки – и ходу. Или оружие у него перехвати и в другого врага стреляй. Ребят таких же подговори, чтоб вместе навалиться, – тогда точно справились бы. А то прибили его ни за понюх табаку, и чего толку-то?
– Ха, вот это по-нашему.
– А то. А вот учительница говорит, что надо внимательно было читать. И понимать философию Толстого «о непротивлении злу насилием».
– Мы этого не проходили. Я после восьмого класса в Свердловск на завод учеником токаря пошёл. А вечером – ФЗО.
– А по выходным небось футбол и танцы до упаду. Мог бы вместо этого книжки читать.
– Нет, товарищ лейтенант, – проговорил стрелок с некоторой обидой. – Я по выходным в ОСОАВИАХИМ ходил. Там и винтовку, и «максима» освоил. И в аэроклуб направление дали, только окончить не успел – повестку прислали.
– Не шутишь, Устин Борисович?
– Да какие же тут шутки. В начале июня мы сдали все зачёты и допуски. Выполнил несколько полётов с инструктором. Эх, – вздохнул стрелок и сразу поморщился от боли.
– Не повезло вашему потоку.
– Всем не повезло. Аэроклуб расформировали. Матчасть и всё что можно – в лётные училища отправили. У нас потом многие, кто не попал в первую волну призыва, подали заявления в лётные училища. Я потом с пулемётных курсов тоже заявление подавал, но его отклонили. Вот такие у меня дела.
– Не горюй, товарищ Смирнов. Жизнь вещь интересная. Ещё неизвестно, как всё обернётся.
Но для себя я уже сделал некоторые выводы о необходимости корректировки текущей реальности. Если получится.
Пока дозвонились до своего ШАПа, где нас уже успели похоронить, пока за нами приехала наша «дежурка», прошло часов шесть. При штабе пехотного полка, где мы кантовались всё это время, народ оказался догадливым, и нам были выданы котелки с пшённой кашей, которую заправили тушёнкой. Вернее, заправляли, но последняя почему-то успела закончиться, так что получилась каша с запахом тушёнки. Обедали мы под навесом с местными связистами. Не сказать, что было по-царски, но с учётом того, что это был не ресторан, привередничать не приходилось. А вот компот у местного повара не получился. Совсем. Он его из свежих желудей, что ли, сварганил? И сахар, видимо, «зажал». Ладно, будем считать, что это полезное витаминное лекарство такое. Мы даже по половине стакана выпили.
Водителем приехавшей за нами полуторки оказался знакомый мне усач, с которым мы как-то дежурили при руководителе полётов. Посему как только въехали в первый перелесок, то занялись обустройством мест для пассажиров. При помощи клинка, который мне сделал Мишка, и топорика, нашедшегося у водилы, мы нарезали веток и накрыли их плащ-палатками. Вот интересно, из чего же это Муса такой нож сделал? Сталь явно углеродистая, но на удивление неломкая. Шлифованная, без ненужного зеркального блеска. Обязательно его «расколю» – что же он за надпись вырезал и замаскировал в орнаменте. Точил я его раза два-три, не больше, а он исправно режет хлеб и перерубает довольно толстые ветки.
Знаете, что такое полный балдёж? Вот я раньше по наивности считал, что это отель «всё включено» на Средиземном море или на Сейшельских островах. Валяешься себе в шезлонге на пляже. Если уже поджарился, то сходил окунуться. И снова можно валяться… Не-а. Полный кайф – это ехать в кузове «дежурной» полуторки на мягком матрасе из веток и плащ-палаток. Водила понял, что Устин Борисович у нас товарищ пострадавший, и поэтому избрал для передвижения скорость невысокую, а траекторию перемещения по разбитой дороге – наиболее щадящую для пассажиров в кузове. Полная безмятежность. Нервничать, докладывать, объяснять и прочее будем по прибытии на место. Ближайшие часа полтора мы никому ничего не должны и от нас никому ничего не требуется. Такая редкость! Поэтому, немного покачавшись на своём «матрасе», мы захрапели. То есть спали-то тихо, просто нам снились самолёты, а они так ревут, так ревут…
В гостях хорошо, а дома – лучше
– Товарищ младший лейтенант, ну-ка вернитесь. Или вы полагаете, что если я занимаюсь с вашим стрелком, то можно попытаться сбежать?
Пришлось с глубоким, как горное ущелье на Алтае, вздохом вернуться на своё место, которое я так бесшумно (как мне казалось) покинул.
– Товарищ военврач, мне же надо рапорт отнести.
– Вот когда допишете, тогда и отнесёте. Не отвлекайте меня, пожалуйста.
Бородулин внимательно осматривал Бура, который со своими синяками на спине и боках делал вид, что косит под леопарда. Только неубедительно. У леопарда пятна поменьше и чёрно-коричневые. А у моего стрелка они были фиолетово-синие с желтизной.
– Как интересно… – тихонько бормотал Бородулин, осматривая бок моего стрелка.
– Разрешите спросить, товарищ военврач, – не утерпел Устин Борисович, стойко переносящий осмотр, – а что интересно?
– Интересно, сколько рёбер у вас, товарищ красноармеец, сломано: два или три. К сожалению, без рентгена определить не представляется возможным. Так что будем оформлять направление в госпиталь.
