Я не хотел ни чтобы Петер чувствовал себя истощенным, ни чтобы я чувствовал себя плохо. Конечно, я предоставлю ему место в детском саду. Однако приму его сына под свое крыло лишь в том случае, если Петер отдаст мне взамен палец Драгана.
– Ты спрашиваешь просто так? Или это нужно для твоего Лукаса?
– Да, для Лукаса. Не поверишь, как сложно получить место в детском саду. Эта тупая система подачи заявок…
– Отстой. Мне знакомо.
– Мы подали двадцать восемь заявок.
– А мы тридцать одну.
– И ни одного приглашения.
– У нас та же история.
– Вот я и подумал, просто спрошу-ка у тебя: как ты считаешь, есть ли шанс, что тут вдруг окажется одно свободное место?
Я оценивающе посмотрел на него:
– Я правильно понимаю? Чтобы твой трехлетний сын не был вынужден по полдня разрисовывать постановления об аресте Драгана, ты спрашиваешь меня, можно ли вместо этого зачислить Лукаса в детский сад Драгана?
– Ну, я просто спросил. Дети – это дети, а работа – это работа. К тому же это не его детский сад, а некоммерческого общества, чьим учредителем является дочерняя фирма Драгана. Даже будучи полицейским, я ведь имею право выпить пива в баре Драгана. Если сам за него заплачу.
– И ты смиришься с тем, что Лукас будет ходить в одну группу с Эмили, чей отец подозревается в похищении пальца, на котором было кольцо, которое так похоже на то, что носит владелец этого детского сада?
– А кто это сказал? – возмутился Петер. – Пальцев в мире почти в десять раз больше, чем людей. Тут могут быть недоразумения.
– Дай мне, пожалуйста, определение «недоразумения»…
Петер откашлялся.
– Я еще раз внимательно изучил все документы. Палец ведь был найден на соседнем участке, это однозначно. А стало быть, ты с этим уже никак не связан. К тому же у меня, к сожалению, нет надежного образца ДНК Драгана. А лаборатория, как обычно, перегружена. И я думаю, что этот палец, скорее всего, вообще не имеет отношения к нашему делу…
Вот это уже звучало гораздо лучше. Я расслабился и сунул руки в карманы пальто.
– Мне тоже так кажется. «Немо» или «Флиппер»?
– Что, прости?
– Куда хочет Лукас: в группу «Немо» или «Флиппер»? У всех групп имена известных рыб.
– Дельфины все-таки не рыбы.
– Если хочешь место в самом хипповом хипстерском детском саду во всем городе, то не стоит так узко смотреть на вещи. Добро пожаловать в сад «Как рыбка в воде»!
Я протянул Петеру руку и случайно вытащил из кармана птичку-повторюшку. Она упала на пол между нами и произнесла своим дурацким фальцетом: «Я расчленил своего клиента и остался на свободе».
Хорошо, что эта чертова игрушка наконец-то заработала. Только более неподходящего момента и придумать было нельзя. Между мной и Петером повисла напряженная пауза.
– Что это было? – спросил Петер.
«Что это было?» – повторила птичка.
– Это птичка-повторюшка с неисправным микрофоном, о которой я тебе рассказывал. Итак, «Немо» или «Флиппер»?
Я снова засунул птичку в карман.
Петер помедлил секунду. Потом сказал с полной уверенностью:
– «Флиппер». Лукас должен пойти в группу «Флиппер».
– Отличное решение. Ты не пожалеешь.
«…не пожалеешь», – послышалось из моего кармана.
29. Убеждение
Если вы хотите убедить кого-то в своем мнении, то есть одна простая мудрость: кто чувствует себя хорошо, тот открыт для новшеств. Кто чувствует себя нехорошо, автоматически отгораживается. Создайте атмосферу, в которой вы сами будете чувствовать себя хорошо. Перенесите ваше хорошее самочувствие и вашу открытость на оппонента. Удивите его в позитивном смысле. Вызовите его любопытство. Расскажите о том, что даст ваше предложение. В большинстве случаев и убеждать не понадобится – он будет уже убежден.
Йошка Брайтнер. Замедление на полосе обгона – курс осознанности для руководителей
Встреча была назначена на девятнадцать часов. Все офицеры подтвердили свое участие. Нелегальная деятельность Драгана до сих пор делилась на четыре четко разграниченные отрасли: наркотики, проституция, торговля оружием и контрабанда любых видов.
Подразделением наркотиков заведовал Тони, законспирированный под директора сети баров и дискотек.
За проституцию отвечала Карла. Сама бывшая проститутка и экс-подружка Драгана. Официально она была директором кастингового агентства. Карла смертельно ненавидела Тони, потому что Тони видел в ней исключительно бывшую шлюху.
Торговлю оружием курировал Вальтер. Бывший кадровый военный немецко-французской бригады, который теперь был директором охранной фирмы.
Контрабанду разного рода, от товаров до людей, вел Станислав, который в общественных кругах был известен как директор транспортно-экспедиционной фирмы.
Между фирмами сложилось множество видов синергии. Станислав возил наркотики Тони, охрана Вальтера проводила разъяснительные беседы с людьми, которые не воспринимали всерьез Карлу. На дискотеках Тони туда-сюда шныряли кастинговые агенты Карлы. Воспользоваться арсеналом оружия Вальтера мог любой офицер по закупочной цене. Любая фирма Драгана могла обратиться за содействием к любой другой его фирме.
И вот, помимо наркотиков, оружия, шлюх и рабов, после исчезновения Драгана появился еще и Саша. Офицер педагогического подразделения.
На собрании предстояло прояснить четыре пункта.
Я должен был убедить офицеров в том, что Драган залег на дно на неопределенное время и будет, не теряя авторитета, управлять делами издалека. При этом я основывался на их убежденности в том, что Драган жив.
Но никто, за исключением Тони, кажется, в этом и не сомневался.
Второй пункт зависел от первого: я должен был убедить всех офицеров в том, что Драган хотел – а его воля – благо для всех, – чтобы все шло как прежде. Читай: никакой бандитской войны с Борисом.
Но никто, за исключением Тони, и не был в этом заинтересован.
Третий пункт состоял в следующем: я должен был убедить шлюху, бывшего кадрового военного, контрабандиста и работорговца в том, что в нынешней ситуации подчинение детского сада является первостепенной задачей. Задачей, которая к тому же оправдывала повышение Саши до уровня офицера.
То, что убедить в этом Тони мне не удастся, было ясно с самого начала. Но это и не было моей целью.
Ах да – пункт четвертый: убедить всех, кроме Тони, в том, что Борис должен убить Тони.
По теме целеполагания Йошка Брайтнер сказал мне на прощание нечто очень мудрое:
