ШАГ ЗА ШАГОМ ВСЛЕД ЗА АЛ-ФАРЙАКОМ
КНИГА ПЕРВАЯ
1
РАЗЖИГАНИЕ СТРАСТЕЙ
(Предисловие сочинителя)
Перестань болтать, закрой рот, молчи, не мешай, дай сказать, слушай внимательно. Знай, что я приступил к сочинению этой книги, состоящей из четырех книг, в ночи тяжелые, давящие. Я долго заикался и мычал, то садился, то вставал, пока не выскочила наконец из крана пробка, не дававшая моим мыслям свободно изливаться на желобок калама, а с него — на эти страницы. Убедившись, что калам подчинился моим пальцам, а чернила — каламу, я сказал себе: ну что ж, последую и я примеру тех людей, которые обеляли себя, марая бумагу. Если они совершали благое дело, то и меня посчитают благодетелем, а если приносили вред, то, наверное, написанное ими нуждается в дополнении. Во всяком случае, моя книга будет отличаться полнотой, ведь любое дополнение тоже требует дополнения. Поэтому я решительно принялся за дело, подбирая наилучшие, самые точные слова и выражения и прекрасные, возвышенные мысли, ласкающие слух и приятные для души, но зная при этом, что сочинитель вряд ли может угодить всем читателям.
Кто-то будет упорно твердить: «Если бы автор, напрягши все свои способности, сочинил полезную книгу, он бы заслуживал благодарности. Но я вижу, что он потратил время впустую, то говоря о вещах, не заслуживающих упоминания, то пускаясь в бесполезные рассуждения». На первый упрек ответ таков: «Бери у сухого пня то, что он может дать». А на второй: «Не спеши судить». Кто-то другой скажет: «Все это глупые россказни». Ему я отвечу: «А сколько находилось критиков и на верные суждения?!». Наконец я могу оказаться перед лицом целой армии ненасытных клириков во главе с католикосом. Все они будут шуметь и кричать, злиться и порицать, возмущаться и негодовать, обвинять и угрожать [...]
Им я скажу: «Тише, тише, вы всю свою жизнь только и занимались что толкованием. Почему бы вам не попытаться истолковать то, что с первого взгляда вам в моей книге не понравилось? С вашими опытом и искушенностью вы нашли бы в том, что показалось вам безобразным, красивое, а в принятом вами за неприличное — забавное. Вспомните, что еще сотни лет назад Абу Нувас
дал вам такой наказ:
Благочестивый муж не откажет в прощении,
ведь отказ это к вере неуважение.
И он же сказал:
Ты волен в поступках своих, и не взыщет Аллах,
если повинен ты в мелких грехах.
От двух лишь грехов со всех ног беги:
многобожие отринь и людям зла не чини.
Если же вы скажете, что, мол, слова его ясны и толковать их не требуется, то я отвечу: Еще вчера вы ошибались и говорили вздор, путались, не соблюдали правил, допускали несообразности, болтали что-то непонятное [...]
так когда же вы успели набраться знаний, чтобы все понимать?
А если вы скажете: «Кое-что, а именно плохое, понятно, а кое-что непонятно», отвечу: Возможно, то, чего вы не поняли, и есть хорошее, принимаемое за плохое. В любом случае вам не следует его уничтожать. Клянусь своей жизнью, если бы нашелся хоть один человек, одобряющий подобные вещи (помимо множества синонимов) в литературных сочинениях, в том числе и в ваших собственных, то и этого было бы достаточно. А ведь в моей книге говорится о красоте, и о красавицах — да продлит Аллах их цветение, — за что автор ее достоин восхваления при жизни и возвеличения после ухода из нее против собственного желания.
Так вот, я ставлю перед читателем условие не убирать из моей книги синонимы несмотря на их множество. Встречаются в ней ряды, насчитывающие до пятидесяти слов, имеющих одно или близкие значения. Я не принуждаю их читать и получать от этого удовольствие, однако не считаю, что значение этих слов полностью совпадает, просто некоторые из них могут быть использованы вместо некоторых других. К примеру, такие слова, как красота, длина, белизна, мягкость, красноречие, приобретают разные значения в зависимости от того, к чему они относятся. У арабов на каждый случай было особое слово, но сейчас, по прошествии долгого времени мы считаем, что все они значат одно и то же. Возьми, к примеру, названия сладостей, еды, напитков, одежды, обуви. Я убежден — и не боюсь, что меня обвинят в упрямстве, — что если два имени относятся к одному предмету и имеют одно значение — например, хаджудж и хаджуджат (сильный ветер), то добавленные к слову буквы непременно что-то добавляют и к его смыслу. Хочешь, соглашайся, хочешь, возражай.
Короче говоря, единственным источником при сочинении этой книги мне послужил «Словарь»
. Мои книги мне уже надоели, и я отложил их в сторону. А автор «Словаря», да упокоит Аллах его душу, не оставил без внимания ни одного описания женщин, он словно лелеял мысль, что после него придет другой, тот, кто погрузится в его словарь, дабы извлечь из него все эти перлы и поместить их, упорядочив, в одном сочинении, более притягательном для ума и более запоминающемся.
Не бойся я, что красавицы на меня рассердятся, я подробнее описал бы их хитрости, коварство и их безрассудства, но цель моего сочинения — сблизиться с ними и ублажить их. Мне очень жаль, что они не способны понять написанное, поскольку не умеют читать, хотя за словом в карман не лезут и им не составляет труда понять все, что касается любви и страсти. Подобные вещи они схватывают на лету и проглатывают моментально без остатка. Мне достаточно знать, что до их слуха дойдет, что такой-то сочинил книгу о женщинах, в которой поставил их выше всех прочих созданий, назвал украшением мира, радостью жизни, ее блаженством и счастьем, усладой сердца и венцом желаний, мечтой и зеницей ока, утешением души и увеселением духа, райским садом и даром природы, упоением чувств и утехой умов, прелестью времени и великолепием места и даже, скажу без смущения, божественным даром. Ведь стоит человеку увидеть красавицу, как он воздает хвалу Создателю. О женщинах не устают говорить языки, услужить им кидаются со всех ног, ради них готовы взвалить на свои плечи любое бремя, выдержать любые испытания, не замечать трудностей, страдать, терпеть зло. Чтобы заслужить их благосклонность, жертвуют гордостью, растрачивают богатства, отдают последнее. Не будь женщин, участь мужчины была бы ужасна, его победы обернулись бы поражением, его успех — разочарованием, продолжение рода — одиночеством, насыщение — голодом, утоление жажды — жгучей жаждой, спокойный сон — бессонницей, благополучие — бедой, счастье — горем, блаженство — горечью, а восхождение — падением. Если бы соизволил Господь довести эти мои шутливые слова до ушей одной из почитаемых мною красавиц, и она бы обрадовалась и возликовала, то я покорнейше просил бы ее передать эти слова соседке. Я надеялся бы также, что они станут известны и ее подруге, и не пройдет недели, как новость о выходе книги распространится по всему городу. Это вознаградило бы меня за все, что я сделал ради них, и они узнали бы, что, если бы я мог написать им восхваление всеми десятью пальцами и зачитать его в полный голос, то и тогда не раскрыл бы всех их достоинств и прелестей. Какую же радость я испытывал, когда они появлялись в самых роскошных своих нарядах и гордо выступали, сверкая драгоценностями и бросая на меня взгляды искоса, отчего я немел и мысли мои путались. Но едва я брался за калам, мысли лились потоком, и рука быстро скользила по листу бумаги. Они вселили в меня мужество и гордость, благодаря им я возвысился над праздными и бездельниками. И образ одной из них стал являться мне в те редкие минуты, когда мне удавалось задремать. Но она в этом неповинна, ведь она не знала, что, увидев ее ослепительную и смущающую ум красоту, я стал мучиться бессонницей.
