Ловкач: Разрази тебя Бог! Он унаследовал ее не от родственника.
Ал-Фарйак: Это странно. Как можно наследовать что-то от чужого человека? Если умерший человек не имеет наследников, то его имущество переходит в казну, и это правильно.
Ловкач: Чтоб тебе пусто было! Это тайна, которую тебе не дано понять.
Ал-Фарйак: Почему это тайна?
Ловкач: Вот тебе доказательство, бесстыдник! — С этими словами он встал и принес книгу, перелистал ее от первой до последней страницы, чтобы найти нужное место (он не часто ее читал), и отыскал фразу, смысл которой был в том, что однажды властитель полюбил одного человека и одарил его многими дарами, в том числе кубком, миской, посохом с ручкой в виде змеиной головы, кафтаном с широкими рукавами, короткими штанами, парой сандалий и воротами с двумя ключами. И сказал ему: Вот мой дар тебе, пользуйся им в свое удовольствие.
Ал-Фарйак: Жизнью клянусь, в этих дарах нет и намека на тайну. И даритель, и получатель даров уже умерли, ворота пропали, и изо всех даров остались только два ключа, которые теперь совершенно бесполезны.
Ловкач: Эх ты, пустомеля! Ключи-то нам и нужны!
Ал-Фарйак: Если ты, господин мой, так дорожишь этими ключами, то покажи мне кубок хоть раз в жизни? А потом я буду в полном твоем распоряжении.
Поставленный перед таким выбором, ловкач пришел в неистовство и готов был швырнуть в ал-Фарйака и воротами, и кубком, но тут явился слуга и пригласил его обедать. А он был голоден и решил, что увидеть накрытый стол ему будет гораздо приятнее, чем разглядывать физиономию ал-Фарйака. Он оставил его со своими слугами и удалился.
Таким образом ал-Фарйак выпутался из этой передряги и поспешил встретиться с торговцем, специалистом по обмену старого на новое, которому сказал: «Наша с тобой сделка оказалась невыгодной для меня, меня чуть было не пришибли. Я хотел бы расторгнуть сделку. И еще, если в твоем мешке есть голова, подходящая к моему телу, на тот случай, если я лишусь собственной, покажи ее мне, чтобы я успокоился, поскольку без головы я жить не смогу. А если у тебя есть только язык, то мне он не нужен, оставь его себе». Торговец
на это ответил: «Так дела не делаются. Ты должен терпеть все последствия сделки, как это принято в нашей корпорации. Таковы уж особенности нашей торговли. И не бойся, у нас также принято защищать покупателя и приобретенную им собственность. К тому же он может обойтись и без головы, если ее лишится, и без глаз, если их выколют, и без языка, если его вырвут, и без ног, если их выдернут, и без рук, если их закуют в кандалы, и без шеи, если ее сломают, и без печени, если ее вырежут». Ал-Фарйак сказал: «Я смотрю на вещи иначе: сожаление не воскресит покойника, и раскаяние не вернет ушедшего. Если есть у тебя надежное местечко, где ты хранишь свой товар от посягательств недругов, спрячь меня там. Или нам придется распрощаться. Торговец думал целый час, а потом отвел ал-Фарйака в маленькую комнатку, закрыл в ней и начал подвергать его испытаниям. Но об этом в следующей главе.
19
ЧУВСТВА И ДВИЖЕНИЕ
Обычно люди, если они что-то любят или чего-то желают, говорят: сердце мое любит это, или сердце мое желает этого, или даже, сердце мое страстно желает. Не знаю, почему они так выражаются. Ведь сердце это такой же орган человеческого тела, как и другие, и не может быть вместилищем всех чувств. К примеру, если кто-то любит ту или иную еду, то эта любовь зависит от органов, возбуждающих аппетит. А если кто-то любит женщину, то это чувство имеет совсем иное происхождение. Некоторые же склонности человека, такие как любовь к власти, стремление к счастью, вера, зависят от его головы, они относятся к области духа и морали и не имеют отношения к сердцу. Как не имеют отношения и к селезенке, регулирующей деятельность правой половины тела, тогда как сердце отвечает за его левую половину. Но поскольку сердце двигается быстрее других органов, так как расположено рядом с легкими, обеспечивающими дыхание, люди думают, что оно-то и есть источник всех чувств и желаний человека. И вместо того чтобы изучать совокупность причин, порождающих чувства, и докапываться до истины, они сосредоточиваются на одной причине, к которой все и сводят. Вроде того, как поэты, например, сводят причины всех несчастий к злому року, а причины разлук и расставаний к зловещему крику ворона
.
Исходя из подобного убеждения, а именно, что источником всех чувств является сердце, торговец решил испытать сердце ал-Фарйака и узнать, насколько сильна в нем любовь к новому товару. Он начал с того, что задал ему вопрос: «Чувствуешь ли ты своим сердцем, что новый товар лучше прежнего? Бьется ли твое сердце от радости, когда заходит разговор или ты думаешь о нем? И сжимается ли твое сердце при воспоминании о прежнем товаре? Кажется ли тебе, когда ты читаешь реестр цен на товары, что каждая его строка и каждая буква запечатлены в твоем сердце, и даже когда реестра перед тобой нет, а тебе нужно найти в нем что-то, строки и буквы всплывают и загораются сами собой, потом тают и исчезают, чтобы загореться еще ярче, словно знаменитая саламандра?
Чувствуешь ли ты также, что сердце твое что-то колет, сжимает, давит на него, разрывает его на части?» Ал-Фарйак ответил: «Сердце мое постоянно сжимается и трепещет. Это происходит и когда я радуюсь, и когда скорблю, на него все воздействует. Что же касается горения и таяния, то не знаю, что на это сказать». Торговец сказал: «Под горением, биением, сжиманием, воодушевлением, одержимостью мы имеем в виду состояние, заставляющее человека воспринимать несуществующее как существующее, а воображаемое — как истинное. Это можно сравнить с состоянием человека, путешествующего по безводной пустыне, которого жажда доводит до такой степени, что мираж кажется ему водой, а солнечные лучи — прозрачными ручьями. Он не перестает грезить о воде, пока не пересечет пустыню. Сила воображения помогает ему вытерпеть все мучения и перенести все испытания. Он будет изнемогать под их тяжестью, но ему будет казаться, что он возлежит на мягкой постели. Воображаемое сравняется для него с действительным, а ощущаемое — с неощутимым, голая земля представится накрытым столом, погребальные носилки — троном, а кол — кафедрой проповедника. Возможно, у него будут жена и дети, но он вообразит, что это старые глиняные горшки, оставит их и уйдет в дальние страны торговать своим товаром. Ему не нужны будут ни родные, ни друзья, он соберет свою суму, закинет ее на плечо и с радостью отправится бродить по всей земле, предлагая каждому встреченному рабу Божьему вместе искать покупателей. И так до конца жизни. Верхом блаженства для него будет умереть, торгуя. Распродавать суму за сумой, у нас нет другой профессии и другой работы. Распространять наш товар — нам единственная награда». Тут он ударился в слезы и стал громко рыдать.
Когда он успокоился, ал-Фарйак спросил: «У вас существует корпорация торговцев, рынок, староста рынка?» Тот ответил: «Нет». «А кто же, — спросил ал-Фарйак, — проверяет качество ваших товаров?» Ответ был: «Каждый из нас сам оценивает свой товар и не нуждается ни в ком другом».
Про себя ал-Фарйак нашел все это удивительным. Как так, у одних торговцев есть староста рынка, но нет сумы, а у других есть сума, но нет старосты? Но, может быть, решил он, мой приятель прав. Если бы дело обстояло иначе, то кто бы согласился бродить с сумой по далеким странам и переносить все связанные с этим трудности и опасности? И тут же дьявол, враг рода человеческого, заронил в его душу сомнение: а вдруг, торговец просто не нашел покупателей в своей стране и приехал сбывать свой товар здесь? Привозить в чужую страну шелка или другие ткани торговца побуждает отнюдь не любовь к жителям этой страны. Ведь торговцы с незапамятных времен разъезжают по всему миру.
