Теперь я расскажу о том, что происходило со мной по прибытии в Александрию. Я поселился у торговца вразнос, друга моего первого знакомца и занял комнату рядом с его комнатой. Каждую ночь я слышал, как он избивает свою жену, и та жалобно плачет, стонет и кричит. Это возмущало меня так, что хотелось избить его самого. Я часто готов был уже вскочить с постели, но боялся, что со мной случится то же, что случилось с тем иностранным врачом, который жил рядом с семейством коптов. Однажды ночью он услышал крик соседки и подумал, что ее укусил скорпион — в Египте, в домах водится много скорпионов. Он схватил пузырек с лекарством и побежал к соседям. А когда открыл дверь, увидел, что муж лежит на своей жене и забавляется с ней, как принято у этих людей, с помощью пальца. Врач удивился, выронил пузырек с лекарством и тот разбился вдребезги.
У моего торговца была белая кожа, маленькие, круглые синие глаза, тонкий, слегка кривоватый нос и толстые губы. Я описываю его так подробно, потому что он похож на всех других торговцев вразнос. На крыше своего дома он соорудил маленькую пирамиду из пустых бутылок из-под вина. А крыша его возвышалась над крышами всех других соседей. Однажды ему пришло в голову поручить мне сочинить проповедь во славу торговли вразнос и прочитать ее в маленькой молельне, которую он арендовал. Когда я показал ему написанную мною проповедь, он понес ее шейху с утробным голосом, и тот спросил, что он хочет делать с этой головоломкой. Торговец ответил, что написавший проповедь должен прочесть ее людям, и спросил, нравится ли она ему. «Проповедь хороша, — заявил шейх, — единственный ее недостаток тот, что кроме меня и автора никто ее не поймет. Мы с тобой ее уже прочитали, и этого достаточно. Откажись от своей затеи».
Случилось мне однажды выйти прекрасным летним вечером прогуляться. В руке я держал тетрадь с реестрами цен, а голова моя была полна мыслями о разлуке с родными и любимыми и воспоминаниями о родине, которую мне пришлось покинуть безо всякой другой причины кроме пустопорожнего спора между рыночными торговцами и торговцами вразнос. Долгая прогулка привела меня на окраину города. Следом за мной шел человек. Увидев в моих руках тетрадь с реестрами, он замыслил против меня недоброе. Подошел ко мне, заговорил и, увлекая разговором, сворачивая то налево, то направо, завел меня в пустынное место и оставил там, сказав, что здесь я должен приносить пользу. Когда я попытался вернуться домой, передо мной вдруг возникла огромная свора собак и с лаем окружила меня. Я угрожал им тетрадью, а собаки нападали на меня, словно рыночники на бродячего торговца, хватали за полы, вырывали тетрадь, кусали тело — некоторые до крови. С большим трудом я вырвался из их когтей — в изорванной одежде, с израненным телом. Тетрадь тоже была разодрана в клочья. Когда я вернулся домой и мой торговец увидел меня в этом состоянии, он не соизволил даже спросить, что же со мной случилось, вероятно, был слишком занят своими торговыми делами. А узнав, что я вернулся без тетради, решил, что я кому-нибудь ее отдал, очень этому обрадовался и вознамерился использовать меня в своей торговле. Но счел нужным посоветоваться со своим другом и написал ему письмо. Друг не одобрил его намерения и ответил, что меня следует обязательно отослать на остров, как это было решено ранее. Благодаря этому ответу мой гостеприимный хозяин отказался от своих планов. И вот я снова ожидаю корабля.
3
ОТЪЕЗД АЛ-ФАРЙАКА ИЗ АЛЕКСАНДРИИ
Беда нашего друга заключалась в том, что ко времени его поездки на этот остров европейцам еще не были известны свойства пара, и путешествие по морю полностью зависело от ветра, а ветер хотел — дул, хотел — не дул. Как сказал ас-Сахиб ибн ‘Аббад
:
Ты не сможешь совладать с ветром,
Если ты не Сулайман ибн Да’уд
.
Поэтому ал-Фарйак сел на парусное судно и использовал время плавания для заучивания некоторых выражений корабельщиков, первым долгом приветствий, а также того, что говорится за столом при распитии вина, как-то: «За твое здоровье!». Но на языке корабельщиков слово «здоровье» звучало очень похоже на слово «ад»
, и он произносил: «За твой ад!». Они смеялись над ним, а он про себя ругал их и думал: Прокляни Господи этих мужланов, они живут в нашей стране годами и не могут выучить нашего языка, путают слова и звуки, но мы же не смеемся над ними. Мне рассказывали, как один священник, проживший у нас несколько лет, вздумал прочесть проповедь прихожанам, взобрался на кафедру, долго на ней топтался, дрожа от волнения, но только и смог произнести: «О льюди, фремя уше ушло, но я фыступлю перед фами ф следующее фоскресенье, если Богу будет угодно». После чего отправился к своему хорошему знакомому, человеку образованному и сведущему, и попросил его написать ему проповедь. Он хотел заучить ее наизусть или зачитать по вызубренному тексту. В церкви набилось полно народу, он поднялся на кафедру и произнес: «Бисм ил-лахи ар-рагман»
, спохватился, что допустил ошибку, и, что знакомый его написал проповедь на свой лад, и сказал: «Нет, нет, так коворят музульмане, а кристиане коворят „Во имя Отца и Сына и Святоко дуга“». И продолжал, нещадно коверкая наш язык: «Дети мои, благословенные, собравшиеся здесь выслушать мою проповедь и принять мои советы и наставления. Если вы пришли сюда с сердцами, привязанными к мирским радостям, скажите мне об этом, и я не стану вас смущать долгими упреками. Но сегодня мне представился случай напомнить женщинам и мужчинам о Том, Кто не избавит их от упреков, и о неизбежности Судного дня, от которого не спасут ни богатство, ни друзья, ни вопросы, ни ответы. Знайте же — да смилостивится над вами Господь, — что земная жизнь преходяща, радости ее суетны, обстоятельства ее изменчивы, приятности ее обманчивы. Будьте бдительны, не поддавайтесь соблазнам удовольствий и мнимого счастья, отводите от них свой взгляд, не привязывайте к ним колышки своих шатров. Загляните в глубину вашего сердца, прежде чем склонить голову на подушку. И пусть молитва будет вашим прибежищем во всех тяготах и тревогах. Жертвуйте на церковь, хотя бы самую малость, и ищите помощи у святых в любых испытаниях, чтобы пережить трудности и несчастья и избежать горестей и страданий. Уважайте ваших священников и епископов, слушайте их и следуйте за ними, выполняйте их советы и наставления — они ведут вас верным путем. Ибо, о, христиане, наша вера истинная, самая надежная, а рынок ее самый прибыльный. Не имейте дела с этими торговцами вразнос, которые проникли к вам недавно и пытаются увести вас с прямого пути, прикидываясь добрыми и заботливыми людьми. Они хищные волки в овечьих шкурах, бродящие по всем странам и клевещущие на нас, бывших друзей и попутчиков. Это они, а не мы, свернули на кривую дорогу. О барахтающиеся в море грехов, выбирайтесь на берег и держитесь от моря подальше, иначе постигнут вас беды и несчастья, и ждет вас суровая кара. Решительно боритесь с соблазнами, искореняйте слабости из ваших душ, чтобы в день Страшного суда избежать возмездия и мук».
Он долго говорил в том же духе, и никто из слушателей не дал ему пощечины. Лишь одна разумная женщина, недавно вышедшая замуж, выслушав последние слова проповеди, гневно воскликнула: «Да не благословит Господь тот день, когда у нас появились эти чужеземцы, они присвоили себе наше добро и наши доходы, они развратили нашу страну и лишили нас возможности пользоваться ее богатствами. Они учат нас скупости, жадности, легкомыслию и бесстыдству. И, клянусь жизнью, только их алчность и скряжничество позволили им завладеть этим огромным богатством. Мы слышали, что чужеземец, садясь за стол со своими детьми, сам ест мясо, а им бросает кости, чтобы они высасывали из них мозги, потому что он жулик и мошенник. Мы слышали также, что их собратья в странах, где они живут, еще хуже и порочнее их. А теперь этот негодяй подстрекает наших мужей на непотребные поступки, чтобы сам он мог творить все, что ему заблагорассудится. Я точно знаю, что эти проповедники говорят одно, а думают совсем другое. Они учат людей благочестию и воздержанию, а сами вожделеют к плотским радостям. Этому проповеднику следует отрезать язык, чтобы он узнал, что такое боль. Иногда человеку бывает больно подстригать свои ногти. Поэтому наши сестры, франкские женщины ухаживают за своими ногтями и гордятся ими, но они все равно отрастают, и их приходится стричь. А каково же отрезать детородные органы?» (Да благослови тебя Господь, женщина! Ты, хотя и новобрачная, нравы неверных критикуешь, как в старину. О если бы все женщины были такими же, и если бы я мог облобызать твои уста!)
