— Все это потому, что женщины более чувствительны и великодушны, обладают тонким пониманием и живым воображением, мягким сердцем и нежной душой, внимательным слухом и проницательным взглядом. Они глубже мыслят и быстрее откликаются. У них легкая рука, и они прочнее связаны с жизнью и с верой.
— Успокойся, успокойся.
— Они разумнее мужчин.
— И умеют ими управлять.
— И более находчивы.
— И беспокойны.
— Более преданы.
— И привередливы.
— Они щедрее на ласку.
— И на обещания.
— Более милосердны.
— И сладострастны.
— Более великодушны.
— И похотливы.
— Они дольше любят.
— И быстрее забывают.
— Они более постоянны в своих чувствах.
— И постоянно держат за горло.
— Они любят упрекать.
— И угрожать.
— Их разговор приятней.
— И глупее. Ты начала с разговора о задницах, и говорила так долго, что и у Иова не хватило бы терпения тебя слушать, перескакивала с одного на другое и с пятого на десятое. Теперь взялась хвалить женщин, а кончишь, наверное, тем, что раскроешь все их секреты. Ты хочешь, чтобы мой работодатель принял меня за слабоумного и не доверил мне перевод книги?
— Если ты сойдешь с ума здесь, то для тебя не найдется подходящего места в доме, как в Сирии, где сумасшедших в домах больше, чем в монастырях.
— Теперь понятно, почему ты говорила так долго и так горячо. Умоляю Всевышним, даровавшим тебе твой острый язык, кончай говорить и готовься ехать на встречу с моим работодателем.
— Разве он не в Лондоне?
— Нет, он живет в деревне.
— О Боже, в деревне, с крестьянами? Как можно покинуть город и жить среди дикарей? Ведь крестьяне во всех странах одинаковы.
— Потом мы вернемся оттуда в город, полный мужчин.
— Мужчин без женщин?
— Нет, с женщинами, хотя их не так много по сравнению с мужчинами.
— Даже малое число женщин уже много.
На следующий день они уехали. В поезде, когда объявили название деревни, куда они направлялись, ал-Фарйак, занятый своими мыслями, прослушал это объявление. Спустя какое-то время спросил одного пассажира, и тот сказал ему, что они проехали эту остановку. На следующей они вышли, огорченные своей ошибкой, и им пришлось долго идти пешком до нужной деревни, отчего они очень устали.
(Примечание: Железные дороги в Англии переплетаются, как линии ладони. Пассажир может выбрать любое направление.)
11
ПЕРЕВОД И СОВЕТЫ
Поселившись в деревне, ал-Фарйакиййа начала изучать язык местных жителей. Однажды муж сказал ей: «Я хочу дать тебе совет касательно изучения этого прекрасного языка». «Хорошо, — сказала она. — Это первый совет, который я от тебя слышу».
— Это полезный совет. Начинающие изучать иностранные языки часто заучивают в первую очередь названия органов человеческого тела — рук, ног, сосудов, мышц и т. д.
— Я поняла, что ты имеешь в виду. Что же ты советуешь?
— Слава Творцу, создавшему человека из того, что было под рукой. Я хочу сказать, что начинать надо с изучения имен тех, кто на небесах, а не тех, кто на земле. Сельские жители люди благочестивые и праведные. У них даже распутницы перемежают утехи молитвами.
— Неужели здесь есть распутницы?
— Нет, жители маленьких деревень в этой стране все люди женатые, и прелюбодеяние у них осуждается. Они производят впечатление совестливых. Поэтому не стоит спрашивать у них названия частей тела. Скоро ты сама это поймешь. Я даже не сомневаюсь, что ты понимаешь это и без моих советов. Твой ум и интуиция помогут тебе преодолеть все трудности.
— Клянусь жизнью, если считать эти твои слова советом, то мудрость очень подешевела. Скажи, какое сейчас время года?
— Осень.
— Значит, это сезонное явление.
— Ты хочешь сказать, что с возрастом я подешевел в цене?
— А что еще можно сказать о твоей болтовне, которую ты выдаешь за совет?
— Поступай, как знаешь, я вижу, что мои слова — глас вопиющего в пустыне, и учить тебя бесполезно.
Прошло какое-то время, и однажды ал-Фарйакиййа сказала ал-Фарйаку: «Как же хорош этот язык, как он приятен для слуха и ума и легок для языка! Сегодня я без всяких затруднений выучила одно стихотворение, и не понимаю только его смысла. Ты можешь мне его объяснить?»
— С удовольствием. Читай как можно громче, а я молниеносно переведу.
— Не смейся надо мной, негодник. Мне нужен только смысл.
— Я в этом не сомневаюсь. Читай же то, что ты выучила.
Она прочла:
Up up up thou art wanted,
She is weary and tormented,
Do her justice she is hunted,
By her husband, she has fainted
.
— В стихотворении поэт жалуется на свою жену, но я не знаю, что она за женщина. А говорит он следующее:
Она закрывает все, не желая оставить ни щелки.
Но если погладить за ушком,
другое ушко алеет, требуя ласки
.
Лицо жены вспыхнуло от гнева:
— Ты это сам выдумал, все вы мужчины думаете только об одном.
— Как и вы, женщины.
— Другие народы не говорят таких вещей, и их поэты не употребляют в стихах неприличных слов.
— Разве их тела устроены не так же, как наши?
— Я говорю о словах, а не о телах.
— Но все неприличные слова связаны с телом. А там, где тело, там и действие. А каждое действие имеет свое название. Так утверждал Свифт — он, хотя и дослужился почти до епископского сана, написал длинную статью о заднице
. То же самое Лоренс Стерн — он был священником, а писал о непристойных вещах. А Джон Клиленд сделал героиней романа распутную женщину по имени Фанни. Непристойностью этот роман превосходит все написанное Ибн Хаджжаджем
, Ибн аби ‘Атиком
и Ибн Сари‘ ад-дила’
, не говоря уже о сочинителе книги «Тысяча и одна ночь». В нем описывается созданный компанией знатных лондонцев публичный дом, где они встречались с распутными женщинами и предавались разврату на глазах друг у друга. Первым же, кто открыл путь в литературу непристойностям, был, как я думаю, знаменитый француз Рабле, тоже служитель церкви.
— Разве ты не говорил мне раньше, что они изображают из себя людей набожных и благочестивых?
— Говорил и сейчас скажу, что это лицемерие стало у них второй натурой. Тот, кто лицемерит, знает, что под этим скрывается, и тот, кто с ним общается, тоже это знает. Ведь если кто-то наденет на себя хоть десять одежек, желая внушить людям, что он существо бесполое, люди все равно этому не поверят.
