Образ «ребёнка иллюзии» кажется очень удачным, поскольку маленькие дети живут в мире, где вещи ещё не обрели полную плотность. Вы видите во всех детях чувство любопытства, которое они позже теряют. Этот афоризм поощряет нас снова стать такими, как маленькие дети.
Я прочла книгу «Голографическая вселенная»[4], которая рассказывает о том, как учёные делают те же открытия, что и мы, когда сидим в медитации. Комната, в которой мы сидим, плотная и очень отчётливая – было бы нелепо говорить, что её нет. Однако учёные начали обнаруживать, что материальный мир не такой плотный, как кажется: он больше похож на голограмму – отчётливо различимую и одновременно пустую. На самом деле чем больше вы осознаёте отсутствие плотности вещей, тем более отчётливыми они кажутся.
Трунгпа Ринпоче нашёл поэтичную и запоминающуюся формулировку этого парадокса. Если перефразировать «Садхану махамудры»[5], можно сказать: всё, что вы видите, отчётливо нереально в пустоте, однако форма определённо есть. То, что вы видите, не здесь и одновременно не не здесь. Это одновременно так и не так. Всё, что вы слышите, – это отзвуки пустоты, однако звук есть – отзвуки пустоты реальны. Далее Трунгпа Ринпоче говорит: «Хорошее и плохое, радостное и грустное – все вещи исчезают в пустоте, подобно следу птицы в небе».
Это самое точное из возможных описаний того, что значит быть ребёнком иллюзии. Это ключевой момент: хорошему и плохому, счастью и несчастью можно позволить раствориться в пустоте, подобно следу птицы в небе.
Практика и воззрение – это опоры, однако настоящее переживание звука, подобного отголоску пустоты, или отчётливой нереальности всего, что вы видите, снисходит на вас так, словно вы просыпаетесь от древнего сна. Это невозможно вызвать силой или симулировать. Воззрение и практика нужны, чтобы можно было пережить их с лёгким прикосновением, а не принимать как догму.
Мы должны вслушаться в эти афоризмы, «пережевать» их, заинтересоваться ими. Мы должны сами выяснить, что они означают. Они, скорее, бросают нам вызов, чем постулируют факты. Если мы им это позволим, они подведут нас к тому факту, что сами факты очень сомнительны. Мы можем быть ребёнком иллюзии в своих переживаниях бодрствования и сна, в рождении и смерти – мы можем постоянно оставаться детьми иллюзии.
Быть ребёнком иллюзии также подразумевает то, что мы начинаем поощрять себя не вступать на поле битвы. Наши представления о добре и зле, о правильном и неправильном так сильны. Нам также кажется, что какие-то части нас плохие или злые, а какие-то – хорошие и добродетельные. Все эти пары противоположностей – радость и грусть, победа и поражение, обретение и потеря – ведут войну друг с другом.
Истина в том, что плохое и хорошее, кислое и сладкое сосуществует друг с другом. На самом деле эти вещи не противоположны друг другу. Мы можем начать открывать свои глаза и сердца этому глубокому способу восприятия, словно перемещаясь в новое измерение переживаний – становясь ребёнком иллюзии.
Возможно, вы слышали, что будда не снаружи – будда внутри. Будда внутри – это сосуществование плохого и хорошего, зла и чистоты. Будда внутри – это не только всё хорошее и приятное. Будда внутри так же грязен, как и чист. Будда внутри наполнен гноем в той же степени, как и здоровьем, – он отвратительный, зловонный, отталкивающий и одновременно обладает противоположными качествами – они сосуществуют.
Это воззрение нелегко понять, но полезно услышать. На уровне обыденности это означает лишь то, что, видя в себе ужасные и недостойные вещи, возможно, вы могли бы осмыслить их как будду. Вы гордитесь собой, так как только что хорошо помедитировали или ваши помыслы совершенно чисты. Это тоже будда. Когда мы дойдём до практики тонглен, вы увидите, насколько интересна эта логика. Тонглен, как и практика шаматхи-випашьяны, ведёт нас к осознанию сосуществования противоположностей. Они не воюют друг с другом.
В ходе практики медитации мы очень стараемся избавиться от определённых вещей, тогда как другие вещи выходят на передний план. Чтобы мир мог говорить сам за себя, мы для начала должны увидеть то, насколько упорно мы боремся, и тогда сможем начать открывать этому факту свои сердца и умы. Воззрение и медитация (как шаматха-випашьяна, так и тонглен) предназначены для того, чтобы поддержать более мягкий и нежный подход ко всему шоу, ко всей катастрофе. Мы начинаем допускать сосуществование противоположностей, не пытаясь ни от чего избавиться, но просто тренируясь и всё шире и шире открывая свои глаза, уши, ноздри, вкусовые рецепторы, сердца и умы, питая привычку открываться всему, что происходит, включая свои попытки закрыться.
Обычно наши интерпретации мира в терминах хорошего и плохого, счастья и несчастья, приятного и неприятного настолько тяжеловесны, что у мира не остаётся возможности говорить за себя. Когда мы говорим: «Будь ребёнком иллюзии», мы начинаем приобретать свежий взгляд, без захваченности надеждами и страхами. Мы становимся внимательными, пробуждёнными и мягкими в отношении своих надежд и страхов. Мы видим их ясно, с меньшей предвзятостью и меньшим ощущением одержимости. Когда это происходит, мир говорит за себя.
Я слышала историю о том, как Трунгпа Ринпоче сидел в саду с Его Святейшеством Дилго Кхьенце Ринпоче. Их окружали почтительно державшиеся на расстоянии люди – они были достаточно близко, чтобы слышать разговор, но достаточно далеко, чтобы дать пространство для личного общения. Стоял прекрасный день. Эти два джентльмена долго сидели в саду – просто сидели и ничего не говорили. Время шло, а они просто сидели в саду, ничего не говорили и, казалось, получали от этого большое удовольствие. Затем Трунгпа Ринпоче нарушил молчание – он засмеялся. Он указал пальцем на другую сторону газона и сказал Дилго Кхьенце Ринпоче: «Вот это они называют деревом». Тогда Кхьенце Ринпоче тоже засмеялся. Если бы мы были там, думаю, мы бы получили небольшое прямое введение в то, что означает быть ребёнком иллюзии.
Мы можем практиковать это сейчас, в постмедитации, и всю оставшуюся жизнь. Чтобы бы мы ни делали – пили чай или работали – мы можем полностью отдаться этому. Мы можем быть там, где мы есть, полностью, на сто процентов.
Посвятите весь перерыв на чай только тому, чтобы пить чай. Я начала делать это в аэропортах. Вместо того чтобы читать, я смотрю на всё, что меня окружает, и ценю это. Даже если вы не можете ценить окружающее, просто смотрите. Чувствуйте то, что чувствуете, – проявляйте интерес, будьте любопытными. Меньше пишите – не пытайтесь всё зафиксировать на бумаге. Иногда мы пишем, вместо того чтобы смотреть на вещи свежим взглядом, словно пытаемся всё ухватить и зафиксировать. Эти попытки делают нас слепыми, лишая свежего взгляда, широко раскрытых глаз, любопытства. Когда мы не пытаемся ничего ухватить, мы уподобляемся ребёнку иллюзии.
Утром вы чувствуете одно, а днём может показаться, что с тех пор прошли годы. Просто поразительно, как всё постоянно движется. Вы пишете в своём письме: «Мне нездоровится». Однако к тому времени, когда это письмо дойдёт до адресата, всё уже изменится. Доводилось ли вам получать ответ на своё письмо и спрашивать себя: «О чём здесь вообще речь?». Вы не помните той давно забытой идентичности, которую отправили по почте.
