Людовик Баварский плохо выполнял обещания, данные Иоанну. Конечно, он не мешал ему завоевывать Польшу, но и не предлагал в этом помощи. Ссылаясь на то, что он ведет войну с Фридрихом Красивым, он откладывал выполнение обещаний до окончательной победы. Единственным залогом, который получил Иоанн, стали городки Флосс и Паркштейн, которые он за 1450 марок серебра отдал в лен ландграфу Ульриху Лейхтенбергскому. Иоанн Люксембург и Людовик Баварский не могли испытывать друг к другу особой симпатии. Они слишком различались по характеру. У нового римского короля сильное честолюбие сочеталось с изрядным непостоянством. Когда он приходил к какому-то решению, его друзья никогда не могли быть уверены, что он на этом остановится. Изменчивый, то и дело меняющий и цель и средства, притом сознающий собственные слабости и порой бравирующий истинным смирением, Людовик Баварский был абсолютно не тем человеком, который в ту критическую эпоху должен был занимать императорский трон. Тридцать лет его стараний утвердить свою власть станут лишь чередой постоянных политических перемен, которые кончатся тем, что с ним порвут отношения даже самые преданные сторонники.
В то время как Северная Германия с презрением отвернулась от этой междоусобной войны, Южная разделилась на два лагеря: Швабия, Эльзас и сеньоры Верхнего Рейна стояли за Фридриха Красивого, а Шпейер, Вормс, Майнц, Нюрнберг и феодалы низовий Рейна поддерживали Людовика Баварского. В этом географическом размежевании были, однако, и исключения: так, Кельн со своим архиепископом и земли родов Нассау и Гогенлоэ приняли сторону Фридриха, тогда как граф Людвиг фон Эттинген
[48], живший среди сторонников австрийцев, напротив, примкнул к Людовику Баварскому.
Волей-неволей Иоанн Люксембург выступил на стороне баварца. Победа австрийцев немедленно повлекла бы за собой мощное нападение на Чехию и восстание сторонников Генриха Каринтийского. Предприятие, с помощью которого Иоанн завоевал это королевство, мог повторить любой, у кого были свои люди в этой стране. Его власть была еще непрочной.
Поскольку только что выявилось, что Иоанн и его министр архиепископ Майнцский по-разному оценивают некоторые вещи, юный король при поддержке своей жены Елизаветы, косо смотревшей на то, что в чешских землях хозяйничают немцы, не стал просить Петра Аспельтского вернуться в Прагу и вновь приступить к управлению страной. Возможно, это была опала, но Петр Аспельтский не отличался излишней чувствительностью, и у него хватало забот в собственном архиепископстве. Иоанн теперь считал, что способен царствовать сам. Он покинул Рейнскую область, оставив Людовика Баварского в Южной Германии лицом к лицу с австрийцами и поручив своему дяде Балдуину Трирскому управлять графством Люксембург и представлять все его интересы в левобережье Рейна. Отныне тот в грамотах, составленных по его указанию от имени племянника, титуловался «попечителем и опекуном Иоанна, короля Чехии» в графстве Люксембург и других его землях на левом берегу Рейна.
Обезопасив себя с этой стороны, Иоанн направился в Прагу, где его уже больше года ждала королева. Он встретил здесь Бертольда фон Хеннеберга и других немецких чиновников, которых дал ему в советники отец и которым Петр Аспельтский доверил высокие посты в королевстве. Особой симпатии к немцам Иоанн не испытывал; он не считал, что принадлежит к той же нации, на их языке говорил плохо и предпочитал изъясняться по-французски. Кроме того, между ним и Бертольдом фон Хеннебергом существовала некоторая неприязнь из-за того, что на выборах Бертольд сам сделал поползновение выставить свою кандидатуру в императоры. Наконеи, эти немецкие сеньоры, более четырех лет занимая должности, полученные еще в те времена, когда чешский король был совсем ребенком, продолжали точно так же не спрашивать мнения короля при управлении страной, будто ему по-прежнему было четырнадцать лет; этого не могли вынести ни Иоанн, ни королева Елизавета, раздраженная тем, что королевство ее отца попало в руки иноземцев.
А ведь аналогичные чувства к немецкой администрации, далекие от нежных, питала и местная знать. Чешский сейм уже не раз выражал королю протесты против такого положения вещей. Архиепископ Петр и Хеннеберг сумели восстановить в Чехии порядок, но вполне вероятно, что немцы использовали свое положение, чтобы наживаться за счет этой страны. Насколько протесты чехов питал национализм, подогреваемый начатой еще в предыдущем веке иммиграцией немцев в страну
[49], и насколько — оправданное недовольство разграблением богатств родины, сказать трудно. Вероятно, в какой-то мере присутствовали оба фактора.
Король, у которого не было особых причин держаться за своих немецких советников, решил удовлетворить требования подданных и собственные желания, расставшись с немцами. Так, весной 1315 г. он удалил из Чехии Бертольда фон Хеннеберга, ландграфа Ульриха Лейхтенбергского и шваба Дитера фон Кастеля, каждый из которых вернулся в свои лены. Вместо них он назначил на основные должности в своем совете представителей местной знати, прежде всего тех, кто разжег заговор против Генриха Каринтийского и кому он был обязан своим восхождением на престол. Индржих из Липы стал маршалом королевства Чехии, Ян из Вартемберка — маршалом Моравии, Петр из Рожмберка
[50] — великим камергером. Отныне Иоанн Люксембург предполагал опираться на этих вождей чешской знати.
Однако эта смена фигур почти не вызвала изменений в жизни народа Чехии. На место иноземных господ пришли бароны — здешние уроженцы, но, получив их должности, они предались тем же злоупотреблениям, что и предшественники, став такими же вымогателями и взяточниками. Дворцовый переворот Иоанна ничуть не облегчил положения городов и монастырей в том, на что те жаловались.
Очень быстро особо видное положение в королевстве занял Индржих из Липы. Похоже, король Иоанн уступил ему, как раньше Петру Аспельтскому, основную власть. Из своего поста маршала Чехии тот сделал нечто вроде должности премьер-министра. Может быть, Иоанн не стремился вникать в дела во всех подробностях и был рад свалить их на человека, чьи военные и рыцарские достоинства вызывали его восхищение. Индржих изо дня в день усиливал свое влияние и расширял клиентелу при помощи продуманных милостей. Придворные, видя, как растет власть маршала, забеспокоились и попытались подорвать его влияние на Иоанна. Но, возможно, противники владетеля Липы и не сумели бы добиться его опалы, если бы юному суверену не раскрыли глаза посягательства последнего на урезание расходов короны и его интриги с Елизаветой Польской.
Если король действительно оставил заботы о политических делах своему маршалу Чехии, так это потому, что нашел для себя более приятное и более подходящее в девятнадцать лет занятие — придворные празднества. В первые же годы царствования Иоанна его двор стал очень пышным. Помня о роскоши и изяществе дворца короля Франции, Иоанн захотел создать в Праге его копию. Он немедля дал работу художникам всего христианского Запада; покупал украшения, резные изделия из золота, драгоценные камни; выписывал из Фландрии и Брабанта ткани прекрасного качества; делал заказы ювелирам. Он побуждал своих придворных подражать ему и не останавливался перед тем, чтобы поощрять их дорогими подарками.
