Если одна из договаривающихся сторон дерзнет разорвать договор, она должна будет уплатить штраф в шестьдесят тысяч ливров, половина из которых пойдет французскому королю. Наконец, оба соперника выдвигали своими поручителями: Иоанн — графа Э и Гуго де Сен-Поля, Эдуард — графа Менского, маршала де Три и Ансо де Жуанвиля, сенешаля Шампани и сына знаменитого историка Людовика Святого.
Поскольку оба арбитра, граф Э и Филипп Валуа, не смогли договориться (может возникнуть вопрос: не сам ли Карл IV предписал им не найти согласия, чтобы иметь возможность выступить в роли верховного арбитра?), французский король — как частное лицо, а не как суверен — вынес следующее решение: Иоанн Чешский даст шестнадцать тысяч ливров своей дочери, треть из них после свадьбы, за счет доходов с земли Марвиль. Граф Бара велит сыну передать дочери Иоанна в качестве приданого тысячу шестьсот ливров
[84] земли. Что касается замка Мюро-ан-Барруа, то до рассмотрения прав, которые могут на него иметь оба князя, его примет во владение король. В отношении «охраны» Вердена Карл IV распорядился так, как договорились Иоанн и Эдуард, но при условии соблюдения прав на этот город, которыми он может обладать сам.
Уже при беглом знакомстве с этим договором создается впечатление, что выиграл от него только один верховный арбитр: в случае нарушения пакта ему были обеспечены тридцать тысяч ливров; он накладывал руку на замок Мюро; он оставлял за собой право решить вопрос об охране Вердена. Перед нами словно иллюстрация к басне об устрице и участниках тяжбы
[85] на дипломатическом материале. К тому же последняя статья обязывала Иоанна и Эдуарда отныне выносить свои ссоры на суд двух арбитров, а в случае разногласий между арбитрами — на суд короля Франции. Это был триумф капетингской политики, направленной на достижение контроля над лотарингскими землями. Теперь недовольным следовало обращаться уже не к императору. Для графов Бара и Люксембурга арбитраж французского короля отныне станет обязательным, поскольку им придется выбирать двух арбитров, у одного из которых сердце наверняка окажется достаточно французским, чтобы не пойти на соглашение с коллегой и тем самым передать спор на суд Парижа.
Если обоим графам этот мантский договор был выгоден в том смысле, что они примирялись и больше не изнуряли сил в междоусобной борьбе, то прежде всего этот договор был дипломатической победой короля Франции, победой, которая стала возможной лишь благодаря доброй воле чешского короля. С дистанции в несколько веков нам кажется, что союз с Капетингом, празднества в честь чешского короля, похвалы, которые во время его пребывания в Париже со всех сторон расточали его смелости, его доблести и его прекрасной победе при Мюльдорфе, вскружили ему голову. Однако не следует также утверждать, что он в этой ситуации гонялся за журавлем в небе и упустил синицу. Какую синицу? Верден ему не принадлежал; графа Бара к капитуляции он не принудил. На самом деле от этого альянса он ждал других выгод, и прежде всего в делах внутри империи, а также в отношениях с авиньонским понтификом.
Иоанн привез в своей свите во Францию мюльдорфского пленника Генриха Австрийского, чей брат Фридрих находился в Траузнице, в тюрьме у его победителя Людовика Баварского. Пленный герцог представлял собой настоящее сокровище и был сильнейшим козырем в переговорах; так что у Иоанна было немало преимуществ. Однако, несмотря на пленение двух австрийских герцогов, их оставалось еще трое. Из пяти братьев Габсбургов, сыновей императора Альбрехта, на свободе находились Леопольд, сыгравший роль Груши
[86] в битве при Мюльдорфе, и двое младших — Альбрехт и Оттон. Они делали все, что было в их силах, чтобы вызволить братьев. Они направили в Авиньон просьбу о заступничестве в адрес Папы Иоанна XXII, избранного кардиналами после двух лет колебаний в 1316 г. в качестве преемника Климента V, потому что его преклонный возраст
[87] сулил короткий понтификат; на самом деле он просидит на папском престоле до 1334 г.
Ходатайство Оттона и Альбрехта Австрийских пришло в Авиньон в тот самый момент, когда французский и чешский короли просили Иоанна XXII соблаговолить дать разрешение на брак Бланки Валуа и Карла Люксембурга. Вероятно, жалуя требуемое разрешение, Иоанн XXII как раз и попросил короля Франции воздействовать на шурина, чтобы тот предоставил свободу герцогу Генриху. Хронисты утверждают, что Карл IV предпринял соответствующие шаги в отношении Иоанна.
Почему Иоанн XXII в этот период проявил расположение к дому Габсбургов? Дело в том, что Людовик Баварский начинал вызывать у него беспокойство. В течение всего периода, пока империю раскалывала борьба между Баварским и Австрийским домами, Иоанн XXII воздерживался от того, чтобы становиться на ту или другую сторону. Он считал империю лишенной властителя, а императорский трон вакантным. Вполне довольный такой ситуацией, развязывавшей ему руки в Италии, Папа опасался, что, отказавшись от нейтралитета, заставит чашу весов склониться в ту или иную сторону и окажется лицом к лицу с императором, способным, как это сделал Генрих VII, проводить политику, враждебную интересам Церкви; следовало ожидать, что император, имеющий высокое мнение о своих прерогативах, рано или поздно явится в Италию отстаивать их от посягательств духовной власти.
К тому же прогнозы Иоанна XXII подтверждались фактами. До сведения Папы довели планы Людовика Баварского в отношении Италии, опасные для дела, которое в это время в качестве папского легата там выполнял кардинал Бертран дю Пуже
[88]; Папа знал, что император не отвергает призывы итальянских гибеллинов. Поэтому он хоть и послал Людовику Баварскому поздравления сразу после битвы при Мюльдорфе, но тщательно избегал признавать его императором.
В качестве условий утверждения за Людовиком императорского достоинства Иоанн XXII выдвинул очень суровые требования. Римский король не согласился их принять. Он проводил свою политику, не беспокоясь о том, что думает верховный понтифик. В марте 1323 г. Людовик назначил в Италию генерального викария империи. Одним из первых актов этого императорского агента стала встреча в Пьяченце с Бертраном дю Пуже, чьи войска осаждали Галеаццо Висконти в Милане, и на этой встрече был выражен протест против нападения на имперский город. Немного позже посланцы Людовика Баварского вмешались как раз в момент, когда тираны Вероны и Мантуи, Кан Гранде делла Скала и Пассарино, собрались покориться представителям римской церкви, и убедили их не делать этого. Потом была восстановлена Гибеллинская лига, и папским войскам пришлось снять осаду с Милана. Таким образом, Людовик Баварский сумел расстроить политику папы в Ломбардии и помешал Иоанну XXII достичь результатов, на которые тот благодаря своему упорству и ловкости мог рассчитывать. Нетрудно понять недовольство святого отца.
