Иоанн Люксембург возобновил военные действия, подключив к ним новых союзников. Девятнадцатого декабря его солдаты подступили под стены города. В ответ Мец ударил по Понт-а-Муссону, а потом по Люксембургу. В своих набегах, освещаемых отблесками пожаров, его воины порой не доходили всего двух лье до западной столицы Иоанна. Однообразный ряд таких налетов тянулся до весны. Весной епископ Мецский подписал мир со своими подопечными, добившись компенсации в пятнадцать тысяч ливров. Тогда же он сложил с себя сан, и ему наследовал младший отпрыск рода из долины Роны — Людовик Пуатевинский, родич графов Валентинуа.
Иоанн больше не руководил этой осточертевшей ему войной. Двенадцатого марта он уехал в Чехию. В его отсутствие решимость бойцов ослабла. В качестве посредника выступил Людовик Пуатевинский. В Понт-а-Муссоне начались переговоры. Мирный договор был подписан только 3 марта 1326 г.; пленников отдали без выкупа, ничьи требования о возмещении потерь или ущерба от военных действий учтены не были. Жителям Меца запретили приобретать лены без разрешения верховного сюзерена. Старые долги перед горожанами признавались. Однако Мец должен был выплатить конфедератам сумму в пятнадцать тысяч ливров.
Из-за этих репараций в пятнадцать тысяч ливров в Меце началась гражданская война. Часть его населения обратилась за помощью к недавнему противнику — Иоанну Люксембургу. Тот и Эдуард Барский выразили готовность защитить город от нападения герцога Лотарингского, если им выплатят соответственно тридцать четыре и двадцать тысяч ливров. Такое положение вещей и было зафиксировано договором от 27 июня 1327 г., и с тех пор Иоанн, похоже, сохранял добрые отношения с городом, над которым наполовину установил протекторат.
Он снова добился своих целей, но средства, примененные им здесь, нападение на вольный город в расчете на его слабость не сделали чести Иоанну. Все это, несмотря на большие различия, несколько напоминает действия Людовика XIV против Голландии или Англии против буров. Вероятно, в итоге авторитет Иоанна в глазах современников не слишком вырос. Теперь ему надо было что-то делать, чтобы вытравить память о Меце.
Дождаться окончания мецского дела в собственном графстве Иоанн не смог. В первой половине 1325 г. он месяца два провел в Чехии. Люксембург он покинул 12 марта, а вернулся туда в мае. Пребывание на востоке Иоанн использовал для примирения с женой. Елизавета уже два года жила в Баварии — либо на землях Людовика Баварского, либо во владениях своего зятя Генриха Нижне-Баварского. Она не желала возвращаться в свою страну из опасения, что магнаты окажут ей дурной прием и вынудят уехать обратно: они ее терпеть не могли. Петр Житавский утверждает, что чешские бароны распространяли о ней клеветнические слухи, чтобы настроить Иоанна против нее. Тем не менее настал день, когда он отправил к ней гонцов с просьбой вернуться в королевство. Злые языки уверяли, что все здесь упиралось в деньги: якобы Елизавета наделала в Баварии долгов, Иоанн не хотел больше снабжать ее деньгами и запретил посылать их ей из Чехии. Елизавета была вынуждена возвратиться, рискуя наткнуться на новые оскорбления со стороны баронов. Иоанн смягчил для нее горечь от возвращения в Чехию, вернув пробсту Яну из Вышеграда, конфиденту, другу и единокровному брату королевы, все титулы и должности.
Но основная деятельность короля во время короткого наезда в Чехию заключалась в том, чтобы выбить из подданных как можно больше денег. За два месяца он собрал не менее девяноста пяти тысяч марок, на которые мог бы оплатить войну с Мецем и некоторое время жить на широкую ногу, если бы его не преследовали упрямые кредиторы, которым пришлось заплатить из этих денег.
С оставшимися суммами Иоанн вернулся к себе в графство Люксембург. Теперь он задумал новое предприятие, начальный импульс для которого ему дали нужда в деньгах и тяга к приключениям — не скажем точно, какова была доля того и другого, да и сам он, возможно, знал об этом не больше нашего.
После взятия Акры
[95] латинских владений на Востоке не осталось. Сарацины не тронули лишь островного королевства Кипр. Взятие Акры вызвало немалое смятение в христианском мире. Какое-то время предполагали, что вот-вот по призыву Папы на завоевание Иерусалима снова двинется могучая армия при поддержке внушительного флота. Однако все свелось к составлению планов, произнесению проповедей, написанию трактатов по восточной политике, сбору десятины, средства от которой исчезали без толку. Филипп Красивый, поглощенный сложными делами на Западе, едва ли позволил бы увлечь часть своих сил на Восток. Реальные усилия в этом направлении предпринял лишь его брат, прожектер Карл Валуа. Он метил не столько в Иерусалим, сколько в Константинополь, на который, по его мнению, имел права по браку с Екатериной де Куртене, его второй женой. В 1307–1308 гг. один из его командиров, Тибо де Шепуа, прошел на нескольких кораблях Адриатическое и Эгейское моря.
Однако Климент V на Вьеннском Соборе принял решение приложить мощное усилие для завоевания Иерусалима. Одним из тех, кто с наибольшим энтузиазмом откликнулся на его призыв, был граф Людовик Клермонский, будущий герцог Бурбонский. Ему Филипп Длинный и поручил командовать авангардом, который отправится в Святую землю. «Пастушки»
[96] и фламандские дела помешали Филиппу V продолжить выполнение этого плана, и он умер, так и не осуществив его. Карл IV Красивый в начале своего царствования как будто искренне желал выступить в крестовый поход. Он повторил Людовику Клермонскому обещание своего брата. Он послал на Восток Амори, виконта Нарбоннского, готовить пути для экспедиции. Но тут некстати возникли германские, аквитанские и английские проблемы, и предприятие вновь было отложено. В 1325 г. Людовик де Бурбон созвал паломников, чтобы объявить им, что отъезд затягивается.
Но если король Франции и его родня мгновенно отказались от идеи крестового похода, то Иоанн XXII упорно продолжал проповедовать его. Как глава Церкви он стал искать человека, способного заменить графа Клермонского. Естественно, он подумал о столь блестящем воине, как Иоанн Люксембург, воинская слава которого гремела по всему христианскому миру. Иоанн XXII велел выведать настроения чешского короля. Тот, всегда падкий до важных ролей и крупных выгод, не отверг с ходу авансов святейшего отца. Он послал в Авиньон двух своих друзей — Иоанна Саарбрюккенского и Эгидия Роденмахернского. Иоанн XXII, приняв обоих рыцарей, 1 апреля 1325 г. написал Иоанну письмо, побуждая его стать будущим вождем крестового похода на Восток.
Но Иоанн не был визионером. Не подвергая сомнению искренность чувств, побуждавших его к попытке освободить Гроб Господень, надо признать: прежде чем тронуться в путь, он потребовал для этого значительных средств, то есть денег. Папа в конечном счете согласился; 1 июня 1325 г. Иоанн XXII позволил Иоанну в течение трех лет собирать десятину во всех церковных учреждениях его доменов, находящихся в зависимости от Люксембурга или Праги.
