Однако вместо банальной ликвидации наш герой нашел более продуктивный способ. Он возвел Мала в специально для него придуманный статус сенатора. Не старейшины, а именно сенатора. И поставил главой опять-таки созданного с нуля магистрата железных дел. Бывший кузнец Гнезда теперь должен был курировать работу всех собратьев своих по ремеслу не только Нового Рима, но и всей Руси. И чем лучше они будут работать, тем больше ему славы и уважения.
Мал возгордился невероятно. Начал носить римскую тогу и вообще – вести себя крайне пафосно и самовлюбленно. Однако особых проблем более не создавал и теперь очень благоволил именно мастерам. Ведь от их успеха зависела его личная слава. Да и лениться было всяко приятнее, чем трудиться. А особыми делами Ярослав своего старого соратника не наделял. Посадил к нему несколько грамотных греков и велел все тщательно учитывать. Сколько угля, руды и крицы было куплено. Сколько чего выработано. И так далее. То есть заниматься строго административными делами по самому перспективному направлению – металлургическому. Заодно создал, по сути, первый государственный институт – фактическое министерство. В зародыше, разумеется. При всего пяти служащих. Но и это было уже прорывом. Оставалось потихоньку разворачивать новые «магистратуры» и трансформировать общество в хоть какое-то подобие административной монархии.
Этот шаг позволил не только нейтрализовать Мала, но и открыл для Ярослава возможность заняться очень приятным и давно желанным делом. А именно – созданием для себя любимого нового комплекса защитного вооружения. Дабы он соответствовал его международному статусу. Ну и уровень защиты поднять, повысив шанс выживания на поле боя. Для чего выделил себе двух лучших кузнецов-мастеров и дюжину иных толковых мастеровых и занялся делом… Точнее, занялись они. Он лишь ставил техническое задание и давал советы по тем или иным технологическим решениям.
Но самым сложными и трудоемкими оказались работы по дальнейшему совершенствованию легиона…
Восполнить довольно ограниченные потери оказалось несложно. По осени к нему прибыли еще сто семьдесят два рекрута. Ведь еще летом дошли известия о том, как он успешно злодействует в Средиземном море. И это впечатлило последних сомневающихся кривичей. Да и авторитет его защищал сам по себе, отпугивая от взятых под его защиту людей всяких дельцов. Даже мелкие банды не шалили и не совались к тем, кого защищал Ярослав. Просто страшно было. Он ведь вернется. И он отомстит. Страшно отомстит. А оно им нужно?
Варяги, кстати, по осени дозрели до того, чтобы принять присягу и войти в состав легиона. Они видели его в бою. И им этого хватило… Их, правда, пришлось до полной сотни доводить за счет скандинавов-добровольцев, каковых хватало. Прямо на ярмарке их консул Рима и набрал. Нищие морские бомжи, у которых за душой не было ничего. Но они, наслушавшись сказок, были готовы на все. Тем более что все снаряжение шло за счет консула.
Кроме них Ярослав набирал и иных добровольцев. Прежде всего из кривичей, которые все сильнее и сильнее попадали в державную зависимость от Нового Рима. Пока еще отношения консула с ними были далеки от схемы правитель – подданные. Но все шло к этому. Он вовлекал их через службу. По схеме административной и культурной ассоциации, а не через прямое завоевание. Что было и надежнее, и стабильнее.
Таким образом, у Ярослава в легионе к началу 866 года числились четыре сотни легионеров, две сотни сагиттариев, две сотни фундиторов, сотня матиариев и сотня палатинов
[76]. Плюс полсотни баллистариев под командованием адепта механика
[77], что обслуживали четыре онагра. Да за две сотни нонкомбатантов в обозе и сервисных службах.
Под рукой Добрыни стояла под присягой сотня катафрактов, то есть тяжеловооруженной ударной линейной конницы, и полсотни печенегов на пятилетней службе. Им пока еще никаких специальных наименований не давали, называя просто печенегами.
Кроме того, у Волка в Новой Трое имелся гарнизон, насчитывающий два десятка сагиттариев, десяток фундиторов, десяток матиариев и два десятка легионеров. Он за минувшее лето набрался и потихоньку тренировал своих бойцов, стараясь максимально обезопасить направление. И упрочнить свое положение.
Совокупно это давало свыше полутора тысяч воинов. И не племенное ополчение, а бойцов, стоящих на регулярной службе в полном смысле этого слова. И не срочной, а, по сути, пожизненной. Для здешних мест и эпохи – очень круто!
Да, конечно, не все новобранцы были нормально снаряжены. Не все они были должным образом подготовлены и натренированы. И ту же вторую сотню сагиттариев он вообще утвердил авансом, ибо работать стофунтовым варбоу они пока не могли. Но главное – это то, что костяк у армии уже имелся и шло его наращивание. Из-за чего новички попадали в среду со строгой дисциплиной, субординацией и прочими, совершенно не типичными для эпохи особенностями. И волей-неволей вливались в нее, выковываясь в настоящих комитатов, как Ярослав называл всех стоящих на присяге воинов.
И это все было возможно только из-за того, что у консула Нового Рима имелись возможности для прокорма такой толпы «дармоедов». Прежде всего – торговля. Которая пока еще была всему голова. Через Западную Двину везли зерно из Фризии и рыбу с солью из Балтики. А через Днепр – поступало просо из Византии по договору с Василевсом и пшеница из Египта по соглашению с родичами. Сначала, понятно, трофейная пшеница в зачет доли. А потом – как важный товар. Плюс – кое-что удавалось закупать у местных племен, что свозили свои товары по обеим большим рекам на торжище.
В затылок же торговле уже дышало и местное сельскохозяйственное производство. Ведь Ярослав второй год вел серьезные работы по «взлету на холмы» и освоению обширных земельных угодий междуречья Западной Двины и Днепра в районе волоки. Да не абы как, а по четырехпольному Норфолкскому циклу, слегка адаптированному под местность. На одном поле – озимая пшеница сеялась, на втором – картофель, на третьем – овес, на четвертом – горох. И каждый год они смещались по циклу. Плюс иные делянки имелись. Где, например, высаживали в цикле и кукурузу
[78], и клевер, и ячмень, и капусту, и репу, и прочее.
К началу 866 года вдоль дороги от Нового Рима до Новой Трои на добрые двадцать километров было нарезано изрядно квадратных полей площадью по гектару каждое. Они шли секциями вдоль дороги, глубиной по четыре штуки. Их разъединяли густые полосы леса, доступ же к ним осуществлялся по прорубленным грунтовым дорогам. А это ни много ни мало, а шестьсот сорок гектаров пашни, на которой высаживали картошку, кукурузу, современные сорта гороха, овса, пшеницы
[79] и прочее. Что удалось сделать, конечно, только благодаря привлечению в 865 году огромного числа отхожих на заработки из числа кривичей, радимичей и даже дреговичей. Пока Ярослав весело воевал, Пелагея занималась куда более кропотливым и полезным трудом. Ведь всю эту толпу рабочих требовалось накормить и снабдить инструментами. «Нарезать» цели и задачи. Точно «нарезать». И проконтролировать их выполнение. А потом еще и поскандалить, если они сделают что-то не так.
