Нарушив данное ранее обещание «Братьев-мусульман» не участвовать в президентских выборах в июне 2012 г., Партия свободы и справедливости выдвинула в качестве своего кандидата Мурси. Благодаря значительной поддержке Катара и не столь значительной помощи Турции он победил с небольшим перевесом, указывающим на сильную поляризацию электората. Я прилетел в Каир в начале июля, вскоре после его инаугурации, а госсекретарь Клинтон еще раз посетила Египет позже в том же месяце. Мы призывали Мурси к инклюзивному правлению, концентрации на решении экономических проблем и соблюдению соглашения с Израилем. В отношении последнего пункта он был аккуратен, не препятствуя функционированию оперативных каналов, по которым египетские военные и разведывательные службы поддерживали связь с израильтянами, и конструктивно работая с госсекретарем Клинтон над предотвращением крупного столкновения между Израилем и ХАМАС в секторе Газа в ноябре. Мурси, однако, ничего не добился в области экономики, а с инклюзивностью правления вообще была катастрофа. У него и «Братьев-мусульман» не было ни опыта управления государственными институтами, ни заинтересованности в частичной передаче власти другим политикам или технократам. Поздней осенью он начал прилагать усилия, нацеленные на пересмотр конституции, расширение президентских полномочий и, соответственно, обеспечение «Братьям-мусульманам» центрального места на египетской политической сцене.
К весне 2013 г. напряженность начала быстро усиливаться. Масштабы уличных протестов росли, протестующие представляли собой горючую смесь разочарованной революционной молодежи и жителей Каира, недовольных спадом экономической активности и двумя годами нестабильности. Военные, теперь во главе с генералом Абдул-Фаттахом Халилом ас-Сиси, сначала не вмешивались, как всегда опасаясь за свою репутацию. Однако в конце июня, после крупных уличных протестов, ас-Сиси решил действовать, и 3 июля Мурси был арестован. К власти снова пришли военные. Бóльшая часть египетской общественности, казалось, вздохнула с облегчением, поскольку жаждала порядка и предсказуемости. Сияние революции давно померкло.
При поддержке Саудовской Аравии и ОАЭ, вложивших миллиарды долларов в стабилизацию египетской экономики, ас-Сиси быстро разделался с «Братьями-мусульманами». Несмотря на широкую общественную поддержку его решений, действия военных укладывались в классическую схему государственного переворота. В соответствии с американским законодательством официальное признание этого автоматически означало бы прекращение американской экономической помощи Египту и сотрудничества с ним в области безопасности. Президент Обама был недоволен действиями военных, создавших сложный прецедент в регионе, все еще сотрясаемом революциями всех цветов и оттенков, и, безусловно, способствовавших еще большей поляризации египетского общества и усилению гражданского противостояния. Однако он учитывал настроения египетской общественности, нашу сохраняющуюся приверженность сотрудничеству с Египтом в области безопасности, значимость рычагов влияния на ас-Сиси и процесс послереволюционного транзита власти, который, казалось, будет длиться вечно.
Мы часами заседали в Зале оперативных совещаний Белого дома, пытаясь решить трудную задачу: как избежать необходимости прекращения помощи Египту. Юристы и те из нас, кто считал себя таковыми, писали и переписывали формулировки, которые, как нам казалось, позволили бы ловко обойти проблему. Наконец компромисс был найден. Белый дом заявил, что закон не требует вынесения суждения по вопросу о том, являются ли те или иные действия государственным переворотом, а значит, мы можем сделать выбор в пользу отказа от выбора. Оглядываясь назад, могу сказать, что следовало просто дать прямой ответ, назвав переворот переворотом, а затем вместе с Конгрессом работать над тем, чтобы отказаться от такого неэффективного инструмента, как полный отказ от помощи. Но вместо этого президент, выражая свое недовольство переворотом, который якобы не был переворотом, и последующими шагами ас-Сиси, направленными против «Братьев-мусульман», приостановил поставки в Египет некоторых видов вооружений, включая истребители F-16 и танки M1A1, не имеющих большого значения с точки зрения главного приоритета Египта в области безопасности – борьбы с набирающим силу исламистским движением на Синае. В итоге мы никому не угодили, зато умудрились настроить против себя практически всех – и арестованных исламистов, и репрессированных революционеров, и наших друзей и партнеров в регионе, не говоря уже о египетских военных и Конгрессе США.
* * *
Госсекретарь Керри попросил меня вернуться в Египет и оценить ситуацию, что я и сделал в середине июля, дней через 10 после того, как ас-Сиси сверг Мурси. Ас-Сиси был настроен далеко не мирно. Некоторые представители его нового временного правительства, в частности вице-президент Мохаммед Мостафа эль-Барадеи, бывший глава МАГАТЭ, первоочередными задачами считали восстановление экономики, возобновление процесса передачи власти и предоставление «Братьям-мусульманам» возможности снова участвовать в политической жизни. В ходе нашей беседы ас-Сиси не соглашался с этим подходом, демонстрируя пренебрежительное отношение к разногласиям среди «Братьев-мусульман» по вопросу о том, как выйти из затруднительного положения, в котором они оказались, и о том, следует ли заявлять о себе как о политической партии. Он уже привык к своей популярности и образу героя на белом коне. Судя по всему, буквально за одну ночь его портреты были расклеены на стенах домов по всему Каиру. В военной форме, с глазами, скрытыми за стеклами солнцезащитных очков, которые любили носить арабские диктаторы в 1970-х гг., он был окружен ореолом властности и таинственности. Однако к этому времени уже назревали серьезные проблемы – тысячи «Братьев-мусульман» и членов их семей ночевали под открытым небом на площади у мечети Рабаа аль-Адавия в центре Каира, требуя освобождения и восстановления в правах Мурси. Я сообщил Керри, что это не приведет ни к чему хорошему.
В августе госсекретарь снова послал меня в Каир, чтобы я попытался ослабить напряженность в наших отношениях с Египтом. Следующие восемь дней я провел работая вместе с коллегой из ЕС Бернардино Леоном, чей оптимизм и настойчивость в поиске путей предотвращения эскалации напряженности заразили меня, но не ас-Сиси и лидеров «Братьев-мусульман». Мы курсировали между ас-Сиси и двумя бывшими министрами правительства «Братьев-мусульман», которые еще не были арестованы и имели возможность поддерживать связь со своими руководителями в подполье, в том числе со стареющим председателем «Братьев-мусульман». Они, однако, не могли связаться ни с Мурси, который был переведен в тюрьму в Александрии, ни с Мохаммедом Хайратом Саадом эль-Шатером, заместителем председателя и вторым человеком в организации, который тогда содержался в печально известной каирской тюрьме «Тора». Бывшие министры согласились рассмотреть первую серию мер, направленных на укрепление доверия на площади у мечети Рабаа аль-Адавия, – люди должны были уйти с площади в обмен на ослабление давления сил безопасности и начало диалога с новым правительством. Министры также требовали в качестве жеста доброй воли выпустить из тюрьмы «Тора» одного из руководителей «Братьев-мусульман» Мохаммеда Саада аль-Кататни и создания более авторитетного канала для дальнейших обсуждений с ас-Сиси и его подчиненными. Ас-Сиси упрямо не соглашался ни с одним из этих требований, не доверяя «Братьям-мусульманам» и не желая поступаться своим положением. В вопросе об освобождении аль-Кататни он вначале казался готовым к уступке, но через несколько дней потерял интерес и к этой теме.
