Обама считал, что даже быстрый и точный удар по иранской ядерной программе лишь отбросит иранцев на два или три года назад. Они, несомненно, собрались бы с силами, полностью засекретили все объекты и, весьма вероятно, приняли бы решение использовать программу в военных целях. После одностороннего американского или израильского удара такое решение получило бы широкую поддержку в народе.
Обама и госсекретарь Клинтон упорно трудились, чтобы противостоять давлению Нетаньяху и продемонстрировать намерение США любыми необходимыми средствами гарантировать, что Иран не получит ядерного оружия. Помощник президента по национальной безопасности Том Донилон проводил усиленные консультации с израильтянами по разведывательной деятельности, а также санкциям и дипломатической стратегии. Мы увеличили поставки сложных систем вооружений в Израиль и ускорили разработку новой 15-тонной бомбы, способной поразить предприятие «Фордо». Сообщалось, что США и Израиль совместными усилиями разработали и запустили компьютерный вирус – червя Stuxnet, способного вывести из строя – по крайней мере на время – иранские компьютерные системы. В результате этой кампании удалось приглушить стремление Нетаньяху склонить нас к силовому решению, но было ясно, что, как только начнется второй президентский срок Обамы, барабанный бой снова станет громче, если мы не сумеем заставить работать дипломатию. Как это позже описывала Хиллари Клинтон, «стол был накрыт» для возобновления дипломатических усилий – санкции выедали иранскую экономику изнутри, в Тегеране Верховный руководитель опасался повторения волнений, серьезно потрясших его режим летом 2009 г.
[150]. Единственное, чего нам не хватало, – прямого канала связи с иранцами.
* * *
Как это часто случается в дипломатии, в ретроспективе история создания оманского секретного канала связи с Ираном выглядит намного более стройной, чем она была на самом деле. Султан Кабус, очаровательный правитель старой арабской школы, более четырех десятилетий контролировал сложную ситуацию внутри своей страны и поддерживал тесные контакты с Верховным руководителем в Тегеране. Стремясь сыграть роль посредника и беспокоясь об угрозе конфликта в непосредственной близости от своих границ, он несколько раз предлагал администрации США организовать канал связи с Ираном.
Главным посланником султана выступал Салем бен Насер эль-Исмаили – умный, прекрасно воспитанный, настойчивый и влиятельный советник оманского правителя. С характерной для представителей ближневосточных элит ловкостью он легко перемещался между двумя мирами – миром государственных чиновников и миром частного бизнеса. Его часто использовали в качестве надежного посредника и переговорщика. Салем был абсолютно уверен в своей способности организовать надежный канал связи с Тегераном, хотя иногда темнил относительно того, с кем именно он контактирует на иранской стороне. Учитывая изменчивую историю американо-иранских отношений, мы скептически относились к новым инициативам, которые в лучшем случае просто не оправдывали ожиданий, а в худшем – заканчивались предательством.
Однако уверенность и оптимизм Салема, а также наши давние доверительные отношения с Кабусом делали оманскую инициативу особенной. Мое доверие к Салему и его связям в Тегеране укрепилось после того, как он сыграл важную роль в освобождении трех молодых американских туристов, летом 2009 г. путешествовавших пешком в районе ирано-иракской границы близ иракского Курдистана и случайно забредших на территорию Ирана. Они были арестованы и брошены в мрачные застенки тюрьмы «Эвин» в центре Тегерана, где много лет назад держали взятых в заложники сотрудников американского посольства. Судьба туристов была неясна. Мы пытались добиться их освобождения через многие каналы, но безрезультатно – до тех пор, пока за дело не взялся Салем. Используя свои контакты в Тегеране, а также связи и ресурсы султана, ему удалось в течение следующих двух лет договориться об освобождении всех троих американцев.
В октябре 2011 г., вскоре после того, как туристы вернулись домой, госсекретарь Клинтон встретилась с Кабусом в Маскате и пришла к выводу, что оманский канал был для нас лучшим вариантом. Президент Обама несколько раз беседовал с султаном по телефону и тоже был воодушевлен, особенно уверенностью Кабуса в своей способности организовать контакты с иранцами, полностью одобренные Верховным руководителем. Я тоже считал, что оманцы предлагают многообещающую инициативу, хотя всегда задумывался о том, являются ли их неплохие отношения с иранцами следствием влияния и изобретательности султана и его приближенных или же иранский режим просто использует Оман в качестве удобного «средства доставки», когда не хочет обременять себя проблемами (такими как проблема с американскими туристами) или пытается опробовать каналы связи, наличие которых будет удобно отрицать. Кроме того, иранцам всегда нравилось сеять распри между странами Персидского залива и использовать оманцев, чтобы досадить Саудовской Аравии.
Еще более энергично за оманский канал выступал сенатор Джон Керри, в то время председатель сенатского Комитета по международным отношениям. Он давно был убежден, что Соединенным Штатам следует договориться с Ираном относительно развития его ядерной отрасли и действовать напрямую. Координируя свои усилия с госсекретарем Клинтон и Донилоном, в конце 2011 г. и в 2012 г. Керри несколько раз встречался и говорил по телефону с султаном Кабусом и эль-Исмаили, в результате чего стал горячим приверженцем оманского канала. Он ясно дал понять, что поддерживает диалог с иранцами и готов лично участвовать в его организации.
Примерно в это же время Салем вышел на нас с новым предложением. И он, и султан были уверены, что Верховный руководитель Ирана непременно поддержит их идею. Салем предложил негласно провести прямую американо-иранскую встречу в Маскате, организованную оманцами. Он утверждал, что иранцы готовы обсуждать любой вопрос, но хотели бы сосредоточиться прежде всего на ядерной проблеме. Посланник султана не знал точно, кто именно возглавит иранскую команду, но склонялся к мысли, что это будет Али Велаяти. После нескольких обсуждений в Вашингтоне мы решили предложить предварительно провести подготовительную встречу на более низком уровне. Мы так часто обжигались в течение прошлых десятилетий, что осторожность казалась нелишней.
Джейк Салливан, который тогда по-прежнему занимал пост директора Группы политического планирования госсекретаря Клинтон, и Пунит Талвар были самыми подходящими представителями Соединенных Штатов на этой предварительной встрече. Пунит присоединился ко мне при ведении бесконечных переговоров в рамках «Группы 5 + 1» и был ключевым игроком в инициативе по ТИР. Джейк был ближайшим советником Хиллари Клинтон по вопросам политики. И она, и президент ему полностью доверяли.
В начале июля, когда Джейк находился за пределами США, сопровождая госсекретаря в очередной зарубежной поездке, я позвонил ему и спросил, не сможет ли он слетать на пару дней в Оман. Он без колебаний согласился и отправился из Парижа в Маскат, где их с Пунитом встретил Салем и где они провели длинный и не особенно удачный день, беседуя с иранской делегацией среднего уровня. Джейк сообщил, что иранцы работали в основном «в режиме приема» и, видимо, были готовы внести своего рода аванс за любые будущие переговоры. Особенно их волновал щекотливый вопрос об их «праве» на обогащение ядерного сырья – в Договоре о нераспространении ядерного оружия этот вопрос был сформулирован не совсем четко, а постоянные нарушения резолюций МАГАТЭ и Совета Безопасности ООН вряд ли способствовали реализации этого «права». Джейк, в котором удивительным образом сочетались учтивость уроженца Миннесоты и изобретательность жителя Восточного побережья, с присущей ему прямотой ясно дал понять: вопрос состоит в том, чтó готовы сделать сами иранцы, чтобы снять серьезные опасения мирового сообщества, а не наоборот.
