Проявив немалое политическое мужество и будучи уверенным в том, что американцы быстро сокрушат Ирак, Шамир не ответил на ракетные удары. Последовавшая в конце февраля наземная операция продолжалась почти 100 часов. Как только войска Саддама были разбиты, вытеснены с территории Кувейта и в панике бежали в Ирак, Буш прекратил военные действия. Это решение, единодушно поддержанное его ближайшими помощниками, свидетельствовало об удивительной выдержке президента. Безусловно, было бы очень заманчиво продолжать громить иракские войска, преследуя их до Багдада, и, возможно, сбросить Саддама. Однако Буш и Бейкер знали, что согласно мандату коалиции, выданному Советом Безопасности ООН, они имели право добиваться лишь вывода иракских войск из Кувейта и возвращения законного правительства этой страны. Любые действия, выходящие за рамки мандата, угрожали существованию коалиции со всеми вытекающими отсюда негативными последствиями для миропорядка, формирующегося после окончания холодной войны. 27 февраля, в последний день наземной операции, Бейкер, вернувшись из Белого дома, собрал нескольких из нас в своем кабинете и сказал:
– Самое трудное решение для лидера – не делать чего-либо, даже если кажется, что сделать это чертовски легко. Выход за пределы поставленных целей всегда кончается плохо.
Хотя первостепенное внимание в тот период уделялось решению текущих военных и дипломатических задач, мы пытались помочь Бейкеру также в анализе долгосрочных возможностей и рисков, создаваемых уходом Саддама из Кувейта. Что касается региона в целом, то в документе, подготовленном в ноябре 1990 г., мы писали, что после кризиса вряд ли удастся добиться равновесия между силами Ирака, Ирана и стран, входящих в Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива, без внешней поддержки
[16]. Нам придется сдерживать Саддама и продолжать помогать Саудовской Аравии и ее партнерам в Персидском заливе. С не вполне обоснованным оптимизмом мы также утверждали, что «кризис, возможно, открывает возможности для улучшения отношений США с Ираном». Далее мы подчеркивали, что в более широком региональном контексте США заинтересованы в «постепенном подталкивании наших друзей на Ближнем Востоке к признанию важности более широкого участия в политической жизни и большей экономической открытости, если они хотят идти по пути прогресса, по которому идут другие регионы мира». Для стимулирования изменений мы, в частности, предлагали создать арабский региональный банк развития. Особый акцент мы делали на возможностях, которые открыло бы возобновление арабо-израильских переговоров, учитывая, что радикальный арабский национализм был дискредитирован Саддамом, а влияние США в регионе и мире оставалось неоспоримым. Бейкер, хотя и опасался различных ловушек, заинтересовался тем, что могло быть сделано в этом направлении.
* * *
На стене возле кабинета бывшего госсекретаря в Хьюстоне висит большая подборка вставленных в рамки газетных карикатур, с разной степенью сарказма изображающих непрестанные усилия Бейкера, направленные на достижение мира на Ближнем Востоке после войны в Персидском заливе, в том числе его девять поездок в регион с марта по октябрь 1991 г. Эта подборка служит напоминанием о том, сколько людей сомневались в успехе и насколько недостижимой казалась поставленная им цель.
Вынужденный заниматься монументальными задачами строительства отношений с СССР и Европой после окончания холодной войны, Бейкер старался не слишком вовлекаться в арабо-израильские проблемы. Он считал, что на Ближнем Востоке возможностей немного, а вот проблем – куча. Ему не хватало терпения вести бесконечные дискуссии о теологических аспектах процесса мирного урегулирования. Прошлый опыт общения с премьер-министром Израиля Шамиром, убежденным националистом, с недоверием относящимся ко всему, что могло ослабить влияние Израиля на Западном берегу реки Иордан и в секторе Газа, был не очень успешным. В мае 1989 г. в Вашингтоне, на ежегодной конференции Американо-израильского комитета по общественным связям (American-Israeli Public Affairs Committee, AIPAC), Бейкер заявил, что «пришло время раз и навсегда отказаться от нереалистичных представлений о расширении Израиля». Шамира это не удивило. Когда его протеже Биби Нетаньяху, в то время заместитель министра иностранных дел Израиля, обвинил администрацию Буша во лжи и искажении фактов, Бейкер, в свою очередь, тоже не удивился. Он на полтора года запретил Нетаньяху посещать Государственный департамент США.
Арабы тоже не очень старались завоевать расположение Бейкера. Диалог США с ООП, начатый администрацией Рейгана в конце его пребывания у власти, был натужным и непродуктивным. Когда в мае 1990 г. представители радикального крыла палестинской оппозиции организовали неудачную атаку на израильское побережье под Тель-Авивом, Бейкера возмутил отказ Арафата осудить насилие и даже дистанцироваться от палестинской группировки, ответственной за нападение. Вскоре после этого Буш и Бейкер отложили диалог на неопределенное время. Бейкер сказал моему коллеге Аарону Миллеру: «Если бы можно было начать жизнь сначала, я, как и вы, стал бы специалистом по Ближнему Востоку, потому что востоковеды никогда не останутся без работы». За этой шуткой скрывалось явное нежелание госсекретаря вдаваться в бесчисленные ближневосточные проблемы. Он очень не хотел, чтобы его обвели вокруг пальца мошенники, которых, по его мнению, на Ближнем Востоке хватало.
Весной 1991 г., после окончания войны в Персидском заливе, Бейкер, однако, увидел новое окно возможностей. Поражение Саддама Хусейна укрепило позиции умеренных арабов. Мубарак тоже чувствовал себя более уверенно. Саудовская Аравия и страны Персидского залива оказались в долгу перед администрацией Буша, защитившей их от Ирака. Асада отрезвило быстрое ослабление влияния его советских покровителей и впечатлили американская военная мощь и дипломатическое мастерство. Прекрасно ориентируясь в коридорах власти, он понимал, что в регионе происходят серьезные подвижки. Король Иордании Хусейн захотел вновь наладить отношения с Бушем и Бейкером, испортившиеся после его отказа от участия в коалиции и операции «Буря в пустыне». Поддержка Саддама поставила Арафата в столь же трудные условия, что и Ирак: он лишился финансовой помощи. К тому же его беспокоила утрата связи с палестинцами на Западном берегу реки Иордан и в секторе Газа, занятых судорожной подготовкой к борьбе против израильской оккупации. Его авторитет явно ослабевал.
У Ицхака Шамира итоги войны вызывали тревогу. С одной стороны, по возможностям Саддама реально угрожать Израилю был нанесен мощный удар. С другой стороны, израильского премьера беспокоили последствия развития новых связей администрации США с ключевыми арабскими игроками. У Горбачева, почти полностью поглощенного проблемами сохранения Советского Союза, не было другой альтернативы на Ближнем Востоке, кроме сотрудничества с Вашингтоном, поскольку СССР еще сохранял свое почетное место в политическом раскладе в регионе. Все это расширяло дипломатические возможности, столь редко представлявшиеся в этой части мира. Как сказал Бейкеру Деннис Росс, «мы только что стали свидетелями землетрясения. Надо двигаться вперед, не дожидаясь, пока земля успокоится. А она успокоится, причем это, как всегда, произойдет очень быстро».
