– Мы столько всего сделаем вместе, – сказал он мне. – Вы уже знаете Иорданию и наши проблемы. Мы многого сможем добиться за время пребывания у власти вашего президента.
К сожалению, уже в июле, еще до того, как я отбыл в Амман, королю пришлось снова лечь в клинику Мэйо – у него начался рецидив неизлечимой формы рака. Он еще вернется в Иорданию, но проживет там всего две недели.
Посольство, которое я возглавил в начале августа 1998 г., было совсем не похоже на то, где я работал до 1984 г. Теперь оно помещалось в новом, намного более внушительном комплексе, расположенном к западу от старого города. Здания, построенные в начале 1990-х гг., полностью отвечали требованиям безопасности, установленным для американских посольств во всех странах мира. Теперь здесь работали 130 граждан США и 270 иорданцев – почти вдвое больше, чем в 1984 г. Территория посольства, по площади равная шести или семи футбольным полям, по периметру была обнесена трехметровым забором. За ним размещалось просторное круглое здание канцелярии, хозяйственные службы, гараж, клуб, бассейн и резиденция посла. Лисе и девочкам очень понравился наш новый дом. Правда, жить предстояло у всех на виду, но зато офис был в двух шагах от дома.
Все три года, что мы провели в Аммане, постоянной заботой посольства было обеспечение безопасности. Через три дня после того, как мы поселились в новом доме, в два часа ночи нас с Лисой разбудил телефонный звонок из Оперативного центра. Охранявшие посольство морские пехотинцы в полном боевом снаряжении уже с грохотом неслись вверх по лестнице, готовые защищать резиденцию посла. Тревога была поднята из-за сообщения об угрозе ночной атаки террористов, вооруженных гранатометами. К счастью, в тот раз преступники были вовремя обезврежены, но несколько дней спустя «Аль-Каида» нанесла удары по двум американским посольствам в Восточной Африке, унесшие жизни многих людей.
В течение всего срока нашего пребывания в Аммане угрозы терактов возникали постоянно. Особенно тревожной ситуация стала в конце 1999 г., когда была предотвращена попытка нападения «Аль-Каиды» на один из иорданских отелей и туристический район. Мы вступали в новую эру – дипломаты фактически лишились неприкосновенности. Риск оказаться жертвой теракта или вооруженного нападения, и без того уже долгие годы являвшийся неприятной неотъемлемой особенностью жизни служащих посольства, возрастал, а Вашингтон все меньше стремился брать риск на себя.
* * *
В июле 1998 г., находясь на лечении в клинике в Миннесоте, король Хусейн дал телевизионное интервью, которое потрясло иорданскую аудиторию. «Врачи диагностировали у меня лимфому, – сообщил король, через силу улыбаясь. – Борьба с раком станет еще одним сражением, которое я надеюсь выиграть». У Хусейна были основания для оптимизма. Ему было только 62 года, 10 лет назад он победил рак мочевого пузыря, и его лечили врачи одного из лучших в мире лечебных учреждений – клиники Мэйо
[45].
Однако иорданцы встревожились. Они сильно зависели от своего короля, который ко всему прочему до сих пор ни разу не покидал Иорданию на несколько месяцев, как тогда. Благодаря силе своей личности и политической прозорливости ему удавалось сглаживать проблемы, связанные с расслоением иорданского общества, и добиваться для своей страны куда более значительной роли на региональной арене, чем позволяли ее скромный стратегический вес и ограниченные ресурсы. Большинство иорданцев давно отвыкли брать на себя политическую ответственность и не думали о том, чтó их ждет после ухода Хусейна. Но теперь им пришлось задуматься о будущем.
С 1965 г. наследным принцем был младший брат Хусейна Хасан. Король сделал его наследником престола, поскольку, учитывая непрерывный поток угроз в свой адрес, решил, что было бы безответственно объявлять наследником престола своего старшего сына Абдаллу, которому тогда исполнилось всего три года. Разница в возрасте между Хусейном и Хасаном составляла 11 лет, а во всех других отношениях различия между ними были еще глубже. Простой, доступный, полный кипучей энергии король легко находил общий язык со всеми иорданцами – и с бедуинскими шейхами в пустыне, у которых он гостил, и с военными, с которыми общался в полевых условиях. Хасан же был интеллектуалом до мозга костей. Его трудно было представить взгромоздившимся на танк и выступающим перед солдатами, как это много раз за годы своего правления делал Хусейн. Младший брат короля получил образование в Оксфорде, много читал. Он казался немного оторванным от традиций своей страны, чужим в мире, в котором жили большинство его соотечественников. Эта чужеродность особенно бросалась в глаза на его официальной фотографии 1998 г., сделанной ко дню рождения, – он был запечатлен на любимом пони, облаченный в форму игрока в поло: в шлеме, бриджах для верховой езды и с клюшкой в руке.
И все же, несмотря на некоторую карикатурность образа и несерьезное отношение к нему соотечественников, Хасан любил Иорданию не меньше Хусейна. Он много работал, прекрасно знал свою страну и был глубоко предан брату. Этот человек разбирался во многих проблемах гораздо лучше, чем можно было себе представить. Когда осенью 1998 г. Иорданию посетил министр торговли США Билл Дэйли, Хасан пригласил нас отобедать с ним в его прекрасном старом каменном особняке на холме, откуда открывался великолепный вид на центр Аммана. После обеда он настоял на том, чтобы лично отвезти нас в отель, где остановился Дэйли, причем сам сел за руль своего лендровера. Несколько смущенный министр уселся рядом с Хасаном, на переднем сиденье, а я устроился сзади. За нами следовал автомобиль с королевскими охранниками. Выезжая из ворот резиденции, Хасан спросил, не желаем ли мы заехать в лагерь беженцев «Вехдат», расположенный почти по пути, и выпить там чаю. Дэйли был совершенно вымотан – у него был длинный, наполненный встречами день, но понимал, что отказ прозвучал бы неучтиво. Так мы оказались сидящими в крошечной забегаловке на одной из запруженных людьми улочек лагеря. Была полночь, мы пили чай в окружении любопытных палестинских подростков и отряда королевских охранников, которые заметно нервничали. Нам, впрочем, тоже было не по себе – в отличие от Хасана, который сохранял безмятежность и непринужденно расспрашивал хозяина кафе о его семье, вел светскую беседу с владельцами других местных заведений и явно получал от этого удовольствие.
Управление страной во второй половине 1998 г., во время длительного отсутствия короля Хусейна, проходившего курс лечения в клинике, Хасан воспринял как своего рода генеральную репетицию перед восшествием на престол после 33 лет пребывания наследным принцем. Кончилось это плохо. Все было как в пьесе Шекспира – король при смерти, смирившийся с неизбежной кончиной; не пользующийся популярностью наследный принц, пытающийся доказать, что готов занять трон, который, однако, быстро ускользал от него; королевская семья, тяжело переживающая утрату и связанные с ней неурядицы; сыновья, вступающие в пору зрелости в обстановке пристального внимания к ним и полной неопределенности, и придворные, ищущие свою выгоду. В этой драме не было истинных злодеев – было всего лишь стечение неблагоприятных обстоятельств плюс непростые взаимоотношения между сложными личностями. На самом деле король уже давно склонялся к тому, чтобы изменить порядок престолонаследия. Болезнь просто ускорила это решение. Он не хотел передавать трон Хасану не потому, что сомневался в его преданности, способностях или чувстве ответственности. Просто Хусейн не был уверен, что именно этот человек сумеет провести Иорданию через переходный период, который, как он предвидел, будет очень болезненным. В то же время по мере того, как взрослели его сыновья, король все больше убеждался, что может положиться на них. Принц Абдалла, которому было уже под 40, был опытным, уважаемым офицером. Принцу Хамзе – старшему сыну Хусейна от второй жены, королевы Нур, – исполнилось 18, он был кадетом в британской Королевской военной академии в Сандхерсте. И внешне, и манерой поведения принц был очень похож на своего отца.
