После этого Барак и Клинтон решили вновь сосредоточиться на переговорах с палестинцами. Подталкиваемый Бараком Клинтон, надеявшийся увенчать свою работу на посту президента палестино-израильским мирным соглашением, решил пригласить Арафата и Барака в Кэмп-Дэвид, где более 20 лет назад Джимми Картер добился выдающегося успеха на переговорах с Садатом и Бегином. Это была рискованная игра. Позиции израильтян и палестинцев по вопросу о том, какая часть территории на Западном берегу реки Иордан должна быть возвращена, серьезно расходились, а разногласия по Иерусалиму и праву на возвращение палестинских беженцев были еще глубже. Арафат боялся, что его обвинят в провале переговоров, и понимал, насколько глубоко разочарование палестинцев, вызванное обманутыми надеждами и отсутствием подвижек за годы, прошедшие с переговоров в Осло. Всегда стремящийся избегать риска на переговорах, он приехал в Кэмп-Дэвид с большой неохотой, в основном из-за своих политических инвестиций в Клинтона и его администрацию. К тому же он, как обычно, был убежден, что в случае необходимости сумеет выкрутиться из любой сложной политической ситуации.
Для короля Иордании это был очень неудачный расклад. Абдалла сидел на троне меньше двух лет и прекрасно понимал, что пока не пользуется таким авторитетом, как его отец, но в то же время сознавал, насколько важную роль может играть на мировой арене Иордания, занимающая уникальную позицию, обусловленную возможностью строить нормальные отношения со всеми тремя ключевыми игроками – палестинцами, израильтянами и американцами. Опыт Кэмп-Дэвида разочаровал его. Отчасти по вполне понятным причинам, отчасти вследствие ошибочного подхода американская команда в Кэмп-Дэвиде более двух недель, пока продолжались напряженные переговоры, держала двери уединенной президентской резиденции плотно закрытыми. О ключевых арабских игроках, которые, возможно, могли бы воздействовать на Арафата, вспомнили слишком поздно, а если с ними и консультировались, то чаще всего задним числом и не посвящая их в подробности.
Например, однажды, ближе к концу переговоров, Абдалле позвонил из Кэмп-Дэвида один высокопоставленный американский чиновник и попросил короля помочь убедить палестинцев проявить больше гибкости по вопросу об Иерусалиме. При этом он не обрисовал ситуацию и не сказал, чего мы добиваемся и как далеко продвинулись. К своему стыду, я тоже не смог предоставить королю более подробную информацию. Этот дипломатический конфуз, однако, мало что значил по сравнению с главной проблемой: несмотря на титанические усилия президента Клинтона и беспрецедентный прогресс в сложном вопросе о территориях и еще более сложном вопросе об Иерусалиме, обе стороны оказались в тупике. В Кэмп-Дэвиде они продвинулись дальше, чем на каких-либо других предшествующих встречах, но в конечном счете соглашение так и не было подписано, и участники процесса расстались очень недовольные друг другом.
Принимая во внимание ослабление внутриполитических позиций Барака, США, несмотря на данные ранее палестинцам обещания, по окончании переговоров обвинили Арафата в провале саммита в Кэмп-Дэвиде. Вследствие растущего недовольства простых палестинцев посещение Шароном Храмовой горы в конце сентября вызвало взрыв общественного негодования, и следующий виток насилия привел к новому палестинскому восстанию. Я сопровождал короля Абдаллу на встрече в Шарм-эш-Шейхе, куда президент Мубарак пригласил также Барака, Арафата и Клинтона, чтобы попытаться найти способ ослабить насилие. Все усилия оказались бесплодными. Израильтяне, желая доказать палестинцам, что насилие не приведет ни к каким положительным политическим результатам, часто отвечали на его вспышки непропорционально. Арафат, всегда тонко чувствующий настроения простых людей и не стесняющийся поощрять насилие, если это не мешало ему оставаться политическим шпрехшталмейстером, зачастую вел двойную игру.
Наш посол в Египте Дэн Керцер и я были глубоко обеспокоены таким развитием событий. В течение нескольких следующих месяцев мы предприняли необычный шаг – отправили в Вашингтон три совместные телеграммы. Мы считали себя обязанными донести до руководства наши соображения и повлиять на перспективы переговорного процесса, так сказать, извне, если уж не могли сделать этого изнутри, непосредственно на переговорах. Последнюю, третью телеграмму мы послали в декабре:
Как это видится из Каира и Аммана, участие США в мирном процессе и наша политика в регионе в целом продолжают развиваться в совершенно неверном направлении. В то время, как наши интересы все чаще становятся объектом тщательного изучения и критики, мы ведем себя пассивно, лишь отвечая на нападки, и занимаем оборонительную позицию. Нет никакой гарантии, что более смелый, энергичный подход США предотвратит ослабление наших позиций, но ясно одно: если мы не вернем себе инициативу, ситуация станет намного хуже.
Очевидно, что мы заинтересованы в том, чтобы остановить дрейф в сторону роста насилия, вернуть доверие к США, привлечь внимание к возможностям, создаваемым политическим процессом, и в течение следующих почти двух месяцев сделать все от нас зависящее для подписания рамочного соглашения. Менее очевидно другое: как именно это сделать. Один из вариантов состоит в том, чтобы поддержать Барака. Это может послужить его тактическим интересам, какими они ему видятся в данный момент. Но не очень понятно, отвечает ли это нашим интересам. Есть и другой вариант: посмотреть, можем ли мы добиться от палестинцев более ясного понимания того, как далеко они готовы пойти именно сейчас, и на основании этого предложить подход Бараку. Однако маловероятно, что Арафат будет искренен с нами в этом вопросе, и хотя недавние усилия Египта и Иордании в отношении палестинцев сыграли положительную роль, не совсем ясно, могут ли они стать реальной отправной точкой.
Поэтому нам ничего не остается, как говорить всем участникам процесса горькую правду, лежащую в основе любого устойчивого политического решения. Как мы пытались показать в двух наших предыдущих телеграммах, для того, чтобы добиться результатов, которых мы так упорно добивались целые восемь лет, потребуются политическая воля и готовность объявить независимость нашей политики
[58].
Главная наша рекомендация состояла в том, чтобы «четко сформулировать "видение Клинтона" в отношении мирного процесса». Мы утверждали, что «у нас есть уникальная, но нереализуемая возможность использовать в своих интересах такой великолепный актив, как личная репутация и доказанная верность президента США своим обязательствам. За эти годы он сумел завоевать доверие всех участников процесса, и теперь пришло время использовать это преимущество. Клинтон мог бы кратко обрисовать свое видение того, чтó, по его мнению, потребуется от палестинцев, израильтян и арабских стран для достижения прочного мира. Президент должен быть готов сказать каждой из сторон то, чтó она не хочет слышать. Только так можно выработать сбалансированный и убедительный подход к решению проблемы».
Ни Белый дом, ни Государственный департамент, видимо, не нуждались в наших телеграммах, чтобы сформулировать так называемые «Параметры Клинтона» – прорывные предложения президента США по всестороннему урегулированию арабо-израильского конфликта, представленные участникам процесса в конце декабря и обнародованные в следующем месяце, незадолго до того, как президент Клинтон оставил свой пост. Но было уже слишком поздно – президентский срок Клинтона подходил к концу, и разногласия между сторонами нарастали. Насилие уничтожило плоды политического прогресса, достигнутого за последние 10 лет.
