Книга Невидимая сила. Как работает американская дипломатия, страница 55. Автор книги Уильям Бёрнс

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Невидимая сила. Как работает американская дипломатия»

Cтраница 55

В ноябре, используя дипломатический импульс, полученный непосредственно после событий 11 сентября, Пауэлл добился одобрения Россией и утверждения Советом Безопасности ООН рамочных умных санкций против Ирака, ужесточающих контроль над вооружениями и товарами двойного назначения и ослабляющих ограничения на импорт товаров гражданского назначения. В том же месяце в своей речи в Луисвилле, штат Кентукки, он подчеркнул значение возобновления мирных переговоров между Израилем и Палестиной. Госсекретарь взволнованно говорил о необходимости покончить с ежедневными унижениями палестинцев на оккупированных Израилем территориях и столь же горячо напомнил о праве Израиля на безопасность. Он назначил старшим советником отставного генерала Тони Зинни, бывшего главнокомандующего Центральным командованием вооруженных сил США (CENTCOM), который должен был помочь добиться перемирия и вновь открыть путь к переговорам. Все эти шаги вполне могли считаться началом реализации повестки дня, которую я попытался набросать, сидя у себя в кабинете в тот страшный день 11 сентября.

Однако эта повестка вскоре отошла на второй план, поскольку возобладала альтернативная точка зрения. Положение новой администрации сильно пошатнулось, и она почувствовала необходимость действовать – и чем более решительно, тем лучше. Политика сдерживания плохо укладывалась в ее представления о том, чтó следует делать в первые месяцы после теракта, совершенного «Аль-Каидой» непосредственно на территории США. По ее мнению, было не время играть на полутонах, проявлять осторожность и добиваться компромисса. В тот момент требовались смелый, амбициозный подход, нацеленный на самостоятельное, без посторонней помощи, активное вмешательство в региональную идеологическую борьбу, милитаризация внешней политики и хлесткая риторика.

После потрясения, вызванного неожиданным нападением 11 сентября, пришло время вновь жестко утвердить мощь и влияние Америки и напомнить ее противникам о том, чтó их ждет в случае попытки бросить вызов Соединенным Штатам. Многие в Белом доме и Пентагоне считали, что посылать этот сигнал следует в одностороннем порядке, не обременяя и не расхолаживая себя таким, требующим тщательной подготовки и серьезного труда делом, как строительство коалиции. Подход, который отстаивал Госдепартамент, – отнюдь не менее трезвый и к тому же более взвешенный и менее рискованный – в тот момент оказался ненужным

Смена режима в Ираке стала решающим испытанием подхода администрации к ответу на теракт 11 сентября. «Талибан» был повержен слишком быстро и слишком легко. С точки зрения таких «ископаемых консерваторов», как Дик Чейни и Дон Рамсфелд, сигнал, посланный Афганистану, был мерой необходимой, но далеко не достаточной. Чтобы сдержать врагов в регионе, где понимали только язык силы, требовался другой, более мощный удар. Такие неоконсерваторы, как заместитель госсекретаря Пол Вулфовиц и заместитель министра обороны Дуг Фейт в Пентагоне, восприняли насильственное свержение Саддама не просто как сигнал террористам, но как возможность создать в Ираке демократическую модель, начать преобразования в регионе в целом и утвердить американскую гегемонию через 10 лет после окончания холодной войны, отказавшись наконец от наивной веры в добрые плоды мирного сосуществования.

События 11 сентября изменили мировоззрение президента Джорджа Буша – младшего. Он утратил способность оценивать ситуацию сквозь призму реализма, как в первые месяцы своего пребывания в президентском кресле. Сгорающий от нетерпения, гордый своей решительностью, президент считал, что политика сдерживания в отношении Саддама слишком пассивна и не отвечает требованиям текущего момента. После событий 11 сентября поле нашей внешней политики, для которой мы отстаивали обширную повестку, мгновенно сузилось, сжалось до точки. Единственной целью стало свержение Саддама. То же самое произошло и с полем, на котором происходили наши бюрократические игры. Пауэлл оказался в изоляции: антагонисты в Белом доме и Пентагоне считали его слишком независимой и популярной фигурой, его подход – слишком нерешительным, а Бюро по делам Ближнего Востока – прибежищем пораженцев и паникеров, способных лишь выдавать мрачные прогнозы. В Вашингтоне, где привыкли к склокам, грызне и выяснению отношений между политиками, давно ничего больше не вызывало таких раздоров и противоречий, как принятие решения о войне в Ираке.

* * *


После событий 11 сентября мы с коллегами продолжали считать, что вполне способны сдержать Ирак и избежать войны. Мы опасались, что необдуманная, не поддержанная международным сообществом война, нацеленная на свержение Саддама, станет грубой внешнеполитической ошибкой. Однако мы не возражали напрямую ни против поддерживаемой обеими партиями политики, которая должна была привести к смене режима, ни против возможного более серьезного применения силы для достижения этой цели в будущем. Но, видя, с каким рвением идеологи войны били в свои барабаны, мы пытались остудить их пыл и направить обсуждение в менее разрушительное для нашей страны русло. Никто из нас не питал иллюзий относительно Саддама и рисков для региона, создаваемых его режимом в долгосрочной перспективе. Жестокость лидера Ирака полностью оправдывала каждое слово осуждения международным сообществом и остракизм, которому оно его подвергло. Однако мы не видели серьезной непосредственной угрозы, которая оправдывала бы войну. Хотя большинство из нас подозревали, что Саддам тайно хранит остатки запасов оружия массового поражения, это трудно было доказать, к тому же он всегда тщательно маскировал свои намерения, чтобы обмануть и запугать врагов в регионе и внутри страны. Иракские запасы обычных вооружений были уничтожены в ходе операции «Буря в пустыне», а экономика была почти полностью разрушена после 10 лет санкций и нескольких десятилетий бездарного руководства.

В результате в регионе никто не считал проблему устранения Саддама требующей безотлагательного решения и почти не проявлял заинтересованности в поддержке применения против него военной силы. «В свои 74 года Мубарак по-прежнему считается уважаемым и осторожным лидером, глубоко озабоченным стабильностью внутри своей страны и в регионе», – сообщал я в одной из телеграмм после беседы с президентом Египта. Он неоднократно предупреждал меня о сложном устройстве иракского общества, о том, что после свержения Саддама мир станет непредсказуемым, а также о негативных последствиях возможного использования силы для региона [67].

– Бёрнс, – сказал мне египетский президент, – вы не должны недооценивать количество проблем, которые способны создать вам эти иракцы. Они всю жизнь только и делают, что организуют заговоры друг против друга.

На большинство лидеров других арабских стран намного более сильное впечатление производили фотографии палестинцев, убитых на Западном берегу реки Иордан, и истории о тяжелых условиях, в которых из-за санкций оказалось гражданское население Ирака, чем возможность нападения Саддама в ближайшее время. Международное сообщество в целом также почти не считало эту угрозу вероятной. Даже в Лондоне, где премьер-министр Тони Блэр был полон решимости солидаризироваться с президентом Джорджем Бушем – младшим после событий 11 сентября, не сомневались, что поиск законных оснований для отстранения Саддама от власти потребует слишком много времени и сил.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация