Между тем Белый дом наконец согласился заменить оккупационную Временную администрацию регулярным дипломатическим представительством – посольством, поскольку в Ираке близились выборы в федеральные органы власти и формирование нового правительства. В конце весны Пол «Джерри» Бремер уехал из Багдада, а Джон Негропонте занял пост посла. Для поддержки посольства в Багдаде, которому предстояло решить множество исключительно сложных задач, в рамках Ближневосточного бюро было создано специальное мини-бюро. Как Пауэлл и предсказывал президенту в августе 2002 г., война в Ираке перекрыла кислород всем другим приоритетам в области нашей внешней политики, стоявшим на повестке дня администрации, и нанесла серьезный ущерб влиянию США на мировой арене, в том числе и в таком сложном регионе, как Ближний Восток.
* * *
Поскольку гвоздем программы был Ирак, израильско-палестинские отношения отошли на второй план и превратились в тягостную, лишь отвлекающую внимание интермедию. Этот конфликт вряд ли можно было считать многообещающей дипломатической перспективой, унаследованной от предыдущей администрации. Белый дом считал, что администрация Клинтона впустую потратила политический капитал на проблему, не играющую ключевой роли с точки зрения интересов США и к тому же не созревшую для разрешения. Как и ко многим другим проблемам внешней политики, после теракта 11 сентября подобное отношение к этому конфликту только укреплялось. Так, палестинское насилие стало рассматриваться в контексте более широкой проблемы терроризма; Ясира Арафата теперь считали его проводником, а Ариэля Шарона – партнером, чья репутация твердого и бескомпромиссного политика только способствовала формированию соответствующих настроений в Вашингтоне. Тем не менее кровавое насилие второй интифады нельзя было игнорировать, и арабских друзей Америки беспокоило если не тяжелое положение и стремления палестинцев, то воздействие этого насилия на население их собственных стран.
В итоге наша политика на этом направлении приобрела двойственный характер. Администрация пыталась действовать так, чтобы лишь успокоить арабов, в то же время не слишком сочувствуя Шарону и не отклоняясь от появившейся после 11 сентября цели – смены режима в Ираке и региональной трансформации. В течение первого срока администрации наша ближневосточная политика существовала в двух параллельных бюрократических и концептуальных мирах. В одном из них действовал вице-президент и активные сотрудники его аппарата, гражданские руководители министерства обороны и большинство сотрудников Совета национальной безопасности. Согласно их представлению, которое после событий 11 сентября все больше разделял президент, путь к лучшему будущему региона лежал через свержение Саддама, а путь к израильско-палестинскому миру – через отстранение Арафата и всеобъемлющую демократическую реформу Палестинской национальной администрации (ПНА). Активное обсуждение того, чтó такое будущее принесет собственно палестинцам, считалось поощрением их плохого поведения, а разговоры о разрушительном воздействии строительства израильских поселений на оккупированных территориях, развернутого в тот период, – отвлекающими от решения главной задачи. Эти люди стремились заморозить мирный процесс (а вместе с ним и десятилетия дипломатического соглашения между двумя партиями) до тех пор, пока не будут решены задачи, стоящие в широком региональном контексте.
В другом мире работал Пауэлл и его команда в Госдепартаменте, зачастую поддерживаемые аналитиками ЦРУ. Скептически оценивая поспешное решение о вторжении в Ирак и его потенциальные последствия для региона, мы настаивали на том, что следует уделять больше внимания уже разгоревшимся конфликтам. Это позволило бы в долгосрочной перспективе создать более благоприятные условия для решения вопроса о том, чтó делать с Саддамом. Мы в основном были согласны с тем, что Арафат стал помехой для прогресса на переговорах. Мы также понимали, что администрация Клинтона в своем стремлении к политическому урегулированию приуменьшила важность палестинской реформы и что изменение палестинской системы управления должно стать одной из приоритетных задач.
Суровая действительность, однако, была такова, что чем чаще Арафат становился в позу жертвы, тем быстрее росла его популярность среди палестинцев. Всех возмущала коррумпированная Палестинская автономия на Западном берегу реки Иордан и секторе Газа, но еще больше возмущало применение силы Израилем, традиционные издевательства над палестинцами на оккупированных территориях и отсутствие надежды на то, что конфликт может быть разрешен на основе существования двух государств. В записке госсекретарю Пауэллу я утверждал, что чем больше внимания мы уделяем этим проблемам, тем больше у нас появляется инструментов давления на Арафата. «Если мы готовы изложить всем нашим партнерам некоторые простые истины о том, как будет продвигаться урегулирование конфликта на этой основе, и предложить четкую дорожную карту для достижения этой цели… великое решение станет возможным. Если же мы не готовы изложить эти простые истины, мы никогда не добьемся палестинской реформы и не сможем обеспечить прочную безопасность Израиля, а наши арабские друзья свернут с дороги и пойдут своим путем». Далее я писал, что «для этого нам придется некоторым образом послать всех подальше и адресовать наше послание непосредственно вовлеченным в конфликт народам, а не только упрямым старикам, которые ими правят»
[80].
На фоне продолжающегося израильско-палестинского насилия американская внешняя политика судорожно и неэффективно продвигалась двумя параллельными путями. После выступления Пауэлла в Луисвилле в ноябре 2001 г. Тони Зинни, бывший главнокомандующий Центральным командованием США (CENTCOM), назначенный нашим специальным представителем в Израиле и Палестинской национальной администрации, начал работать в направлении достижения перемирия и возобновления сотрудничества между Израилем и Палестинской автономией в области безопасности. Трудно было найти более подходящую кандидатуру на эту должность, и столь же трудно было вообразить более сложные обстоятельства, в которых этому человеку пришлось действовать. Зинни помогал Аарон Миллер, мой старый друг и коллега по Госдепартаменту, обладающий энциклопедическими знаниями в области мирного процесса и страстно желающий его продвижения. Это были совершенно разные люди – генерал морской пехоты, чей интеллект был развит так же хорошо, как и мускулатура, католик из Филадельфии итальянского происхождения, и долговязый еврейский поборник мирного процесса из пригорода Кливленда. Тем не менее они составляли работоспособный дуэт, хотя их миссия в принципе была почти невыполнима. Вскоре последовала конфискация Израилем судна иранского происхождения с грузом оружия для палестинских повстанцев. Для Арафата неудачный рейс «Карин-А» стал обвинительным заключением, а для Зинни и Миллера – похоронным маршем для их надежд на то, что им удастся чего-либо добиться.
Чейни и Пауэлл побывали в регионе соответственно в марте и апреле. Эти двое были олицетворением двух параллельных политических вселенных в администрации. Цель Чейни в основном состояла в том, чтобы прощупать почву в Ираке. Он вернулся оттуда с убеждением, что региональной поддержки решительных действий против Саддама вполне достаточно и в настоящий момент нет никакого смысла серьезно вкладываться в решение палестинской проблемы. Цель Пауэлла, напротив, состояла в том, чтобы добиться понимания возможностей, открывающихся на израильско-палестинском фронте, смягчить ситуацию на месте конфликта и успокоить регион в целом, а также использовать энергию других международных игроков, прежде чем те выступят со своими собственными громкими мирными инициативами.
