В течение следующих нескольких лет американо-индийские отношения продолжали успешно развиваться. Джон Керри пошел по стопам Клинтон и в течение второго президентского срока Обамы вместе с министром торговли Пенни Прицкер много работал над реализацией потенциала наших экономических связей с Индией. Трудной и кропотливой работы потребовал ввод в действие Ядерного соглашения. В 2010 г. мы с Меноном закончили подготовку необходимого соглашения по переработке ядерных отходов, но в тот же год индийский парламент принял Закон о гражданской ответственности за ядерный ущерб, препятствовавший национальным, американским и другим иностранным компаниям использовать коммерческие возможности, которые были одним из важнейших положительных моментов Ядерного соглашения. Потребовалось несколько лет, чтобы добиться реального компромисса. Это был изматывающий процесс, настоящее испытание для Конгресса и многих представителей американской бюрократии на терпение и готовность проявить добрую волю. Он служил постоянным раздражающим напоминанием о том, что, каким бы выгодным ни казалось соглашение в долгосрочной перспективе, в краткосрочной перспективе при работе над ним проблемы неизбежны.
После оглушительной победы «Бхаратия джаната парти» (Индийской народной партии, ИНП) весной 2014 г. Нарендра Моди сменил Сингха на посту премьер-министра. Моди был сторонником более активной роли Индии на мировой арене. Он обязался сделать страну великой державой, а ее сотрудничество с Соединенными Штатами поднять до уровня стратегического. У нового премьер-министра были смелые идеи относительно продвижения экономики Индии и ее государственного управления в XXI в. В то же время под крылом ИНП много лет действовали опасные сектантские движения – индуистские националистические организации. Во время пребывания Моди на посту главного министра штата Гуджарат в результате межрелигиозных столкновений там погибли тысячи мусульман, что негативно сказалось на репутации премьера и привело к осложнениям в его отношениях с США. Мы более 10 лет отказывали ему в визе. Однако индийские избиратели жаждали сильного лидера, способного контролировать ситуацию внутри страны. Энергия Моди и его видение будущего давали им ощущение открывающихся возможностей – как для самой Индии, так и для ее партнерских отношений с США.
Я был первым высокопоставленным американским чиновником, который встретился с Моди в Нью-Дели спустя неделю после его инаугурации. Он производил впечатление очень амбициозного лидера с холодным чувством юмора. Никаких переживаний по поводу отказа в визе я не заметил. Моди ясно дал понять, что намерен внести свой вклад в развитие американо-индийских отношений, и подчеркнул, что рассматривает наше партнерство как ключевой фактор достижения своих целей как внутри страны, так и в регионе. Индийский премьер интересовался вопросами американской политики и перспективами будущих президентских выборов, а также тем, чтó можно сделать в тот период для укрепления сотрудничества между Вашингтоном и Нью-Дели. Он сразу же принял переданное мной приглашение Обамы посетить Вашингтон в сентябре.
Обама и Моди работали в тесном контакте, и сентябрьский визит прошел успешно. Еще одним свидетельством успешного развития наших отношений стал визит Обамы в Индию в качестве почетного гостя на праздновании Дня республики в январе 2015 г. Несмотря на то, что повторение такого прорыва, каким стало подписание Ядерного соглашения, в дальнейшем становилось все менее возможным, а также на неизбежные разногласия по ряду важных вопросов в области геополитики и торговли, при администрации Обамы наши партнерские отношения пустили мощные корни. Их влияние на мировой порядок постепенно усиливалось, а роль в «восстановлении внешнеполитического равновесия» за счет активизации усилий в Азии, к которому стремилась администрация, становилась все более весомой.
* * *
Апрельским вечером 2012 г., около 22:00, мне домой позвонили из Оперативного центра Госдепартамента и попросили поговорить по секретному каналу связи с госсекретарем Клинтон. Я поднялся по лестнице в свой крохотный кабинет на чердаке, нагибая голову, чтобы не удариться о балки. Там был установлен телефонный аппарат для секретной связи, чтобы Лису и девочек не будили ночные звонки, постоянно мешавшие им спать все эти годы. Глава аппарата Госдепартамента Шерил Миллз, директор Группы политического планирования Джейк Салливан и заместитель госсекретаря по делам Восточной Азии и Тихоокеанского региона Курт Кэмпбелл уже были на линии.
Когда госсекретарь присоединилась к нам и, как обычно, спокойно спросила, «что еще стряслось?», Кэмпбелл изложил возникшую проблему. 40-летний слепой самоучка, борец за права человека из Китая Чэнь Гуанчэн сбежал из-под домашнего ареста в провинции Шаньдун. Со сломанной лодыжкой он с помощью друзей кое-как добрался до пригорода Пекина. Спасаясь от сотрудников государственной безопасности, он позвонил своему знакомому в американском посольстве, который через несколько часов с одним своим коллегой выехал, чтобы встретиться с правозащитником. Чэнь попросил убежища в посольстве. Сотрудники посольства доложили о произошедшем временному поверенному в делах США в Китае Бобу Вангу, который сразу же запросил инструкции от Курта. Ванг сказал, что вряд ли Чэнь сможет добраться до посольства самостоятельно, учитывая его состояние и то, что за ним охотится госбезопасность, но, возможно, американские дипломаты могли бы забрать его и привезти в посольском автомобиле. Ванг добавил еще одну вещь: он полагал, что у Чэня был всего час, прежде чем его догонят.
Этот ночной телефонный звонок был не совсем обычным, но ситуация, в которой госсекретарю приходилось выбирать между плохим и очень плохим решением, была вполне типична. С одной стороны, были убедительные аргументы в пользу доставки Чэня на территорию посольства по нравственным соображениям: это стало бы еще одним доказательством того, что ради защиты своих ценностей США готовы идти на любой риск. С другой стороны, возникала очевидная внешнеполитическая проблема: китайское руководство было бы возмущено. Если бы Чэнь оказался в посольстве, уже нельзя было бы вести никаких переговоров о каком-либо приемлемом для него решении. Ситуация осложнялась еще и тем, что через пять дней госсекретарь Клинтон должна была лететь в Пекин на очередной раунд американо-китайского Стратегического и экономического диалога, который с нашей стороны вели самые высокопоставленные представители администрации Обамы. Проблема свалилась на нас в самый неподходящий момент.
Клинтон была спокойна и деловита: никакого заламывания рук, никаких жалоб на отсутствие выбора, никаких упреков в адрес посольства. Она задала еще несколько вопросов о Чэне и о том, как он получил образование, а потом спросила каждого из нас, чтó мы думаем. Мы все указали на возможные негативные последствия, но рекомендовали все-таки доставить Чэня в посольство. Клинтон не колебалась. Она знала, что в этом случае ее ждет политический шторм в отношениях с китайцами, но подозревала, что сумеет из него выбраться, и в любом случае не могла найти оснований для отказа в помощи правозащитнику. Она не стала перекладывать ответственность на Белый дом, ссылаясь на нехватку времени. Она просто попросила Джейка сообщить о происшествии в аппарат Совета национальной безопасности – на случай, если у СНБ будут возражения, и уполномочила Курта сообщить Бобу Вангу, что тому предоставляется полная свобода действий. Мы с Джейком позвонили по секретному каналу связи Тому Донилону, который принял новость спокойно и процитировал Бейкера, сказав, что в случае провала операции нам «подбросят на порог дохлую кошку».
