Хотя Обаме вначале удалось заинтересовать Путина, российский президент по-прежнему рисовал США как некую враждебную силу, всеми средствами пытающуюся подорвать влияние России в регионе и его собственную власть внутри страны. Для него это оставалось вопросом не только убеждения, но и удобства. Путин загнал в ловушку и себя, и Россию. Сознательный отказ от диверсификации экономики и установления верховенства закона не мог не привести к стагнации, а зарубежные авантюры отвлекали от нее внимание лишь на время. Как и при Джордже Буше – младшем, появившиеся в начале правления Обамы надежды на развитие американо-российских связей развеялись из-за рецидива напряженности, и в итоге наши отношения достигли низшей точки после окончания холодной войны. Эта динамика может навести на мысль, что история неизбежно повторяется. Однако в данном случае отношения между двумя странами складывались под воздействием не только законов истории, но и конкретных личностей – лидеров двух стран с их предрассудками, неумением наладить контакт и сделать правильный выбор. Как и вся история отношений между Россией и США после окончания холодной войны, во времена Обамы эта история была захватывающей, хотя зачастую и довольно грустной.
Стремление Обамы идти в ногу со временем, приспосабливаться к меняющемуся внешнеполитическому ландшафту и вкладывать силы и политический капитал в формирование отношений с ключевыми международными игроками достойно восхищения. В отличие от Джорджа Буша – старшего, который действовал в условиях трансформации биполярного мира в однополярный, Обаме выпало работать в ситуации, когда однополярный мир превращался в намного более сложную систему. Это было время крупных ставок – на восстановление внешнеполитического равновесия за счет усиления влияния в Азии и на строительство стратегического партнерства с Индией. Это были разумные ставки, и все было сделано правильно, несмотря на то, что результаты были не такими блестящими, как планировалось, и не все удалось довести до конца. Это было время, когда пришлось заботиться об устойчивости отношений с Китаем и упорно трудиться, чтобы избежать ненужных столкновений. Это было время, когда можно было попытаться реализовать возможность строительства более прочных отношений с Россией и развития разумного сотрудничества с этой страной в вопросах, представляющих взаимный интерес.
Несмотря на всю гибкость и воображение, проявленные в это время, мы не могли так свободно разыгрывать дипломатические карты, как при Джордже Буше – старшем. Дипломаты могли открыть двери, могли не дать им захлопнуться, но входить в эти двери или нет, в конечном счете решали другие люди. Обама надеялся, что в новую эру американского влияния решать проблемы и урегулировать конфликты можно будет быстрее и более радикально. Но история судила иначе.
8
«Арабская весна»: время коротких партий
1 февраля 2011 г. президент Обама собрал своих главных советников в Зале оперативных совещаний Белого дома, чтобы обсудить с ними разворачивающееся драматическое событие – революцию в Египте. Он был задумчив, держался сдержанно. Его увлекали новые возможности, открывающиеся в Египте и регионе, но в то же время он трезво оценивал все риски – как для египтян, так и для нас.
– Меня беспокоит, что Мубарак все больше и больше отстает от событий, – сказал он. – Не хочу, чтобы мы тоже отстали.
За неделю с начала революции толпа недовольных, решительно настроенных людей на площади Тахрир возросла до 100 000 человек. Президенту Мубараку было уже за восемьдесят, он устал от трех десятилетий пребывания у власти, но упорно продолжал считать, что лишь он один знает, как править Египтом. На карту было поставлено многое. После подписания мирного договора с Израилем в 1979 г. Египет стал главной точкой опоры в стратегии США на Ближнем Востоке. Несмотря на ухудшающееся внутреннее политическое и экономическое положение, эта страна была нашим надежным партнером в обеспечении безопасности в регионе. Однако согласие между египетским народом и властью становилось все более хрупким. Плодами экономического роста пользовалась лишь горстка привилегированных чиновников, правители все больше отдалялись от народа, а благодаря распространению информационных технологий представители молодого поколения получили возможность увидеть, чего они лишены, и все острее ощущали свою бесправность.
Последние несколько дней Обама и Хиллари Клинтон призывали Мубарака удовлетворить законные требования протестующих, указывая, что вскоре ему придется уйти, полностью отказавшись от намерения сделать своим преемником сына. Они убеждали его начать передачу власти новому демократически избранному правительству. Его судьба была решена. Об этом говорили масштабы протеста и упорство протестующих. Надежда была на то, что Мубарак примет новую реальность и начнет постепенную передачу власти. Но он был совершенно не готов идти столь далеко. Надеясь остановить рост протестной волны, он сделал робкий шаг, назначив на давно вакантный пост вице-президента начальника своей разведки Омара Сулеймана. На большее Мубарак не решился, хотя земля уже горела у него под ногами.
Заседание в Зале оперативных совещаний Белого дома началось с анализа новой информации, полученной из посольства в Каире, оценки обстановки разведслужбами и рассмотрения дипломатических перспектив. Примерно через час президенту сообщили, что Мубарак собирается спешно выступить с телевизионным обращением. Надеясь, что египетский лидер наконец решился на передачу власти, Обама прервал совещание и включил прямую трансляцию на канале CNN. Мы смотрели на экран и тоже надеялись на это. Госсекретарь Клинтон стояла рядом с президентом, сжимая в руке чашку кофе из White House Mess – маленького кафе в подвале Белого дома. Сидящие вокруг стола вертели головами и вытягивали шеи, чтобы лучше видеть происходящее на экране. И только Том Донилон, расположившийся слева от президента, был совершенно спокоен. Он знал, что сейчас произойдет.
Как и следовало ожидать, Мубарак сделал половинчатый шаг, хотя это было лучше, чем ничего. Он пообещал не участвовать в очередных выборах, которые должны были состояться осенью, но ничего не сказал об отказе сделать преемником сына и намерении в ближайшее время передать часть своих полномочий.
– Это не прокатит, – заметил Обама.
Телеэкран погас. В зале наступила тишина. Обама, по обыкновению, обошел вокруг стола и попросил каждого высказать мнение о том, следует ли требовать от египетского лидера немедленного ухода в отставку. Разногласий не было – наши увещевания не находили отклика в Каире, надежды на плавную передачу власти развеялись как дым. Президент решил позвонить Мубараку и потребовать, чтобы тот немедленно оставил свой пост, пока еще была возможность организовать плавную передачу власти и избежать хаоса и насилия.
Я присоединился к президенту и его помощникам в Овальном кабинете, откуда Обама должен был звонить Мубараку. Меня всегда восхищала способность американских президентов сосредотачиваться на телефонных разговорах в присутствии множества разгуливающих вокруг помощников. Том Донилон, Денис Макдоноу и заместитель помощника президента по национальной безопасности Бен Родс столпились в углу, слушая, о чем президент говорит с Мубараком. Два главных советника президента по делам Ближнего Востока – Деннис Росс и Дэн Шапиро – что-то энергично писали, стоя за спинкой дивана в Овальном кабинете, на котором сидел и внимательно слушал разговор глава аппарата Белого дома Билл Дэйли. Роберт Гиббс, пресс-секретарь президента, сбросил пиджак и расхаживал по кабинету. Обама сидел, откинувшись на спинку стула и скрестив ноги, и излагал свои аргументы.
