Март ведет их через густой ельник, в ложбину и далее на очередную тропу, по которой идти получится лишь гуськом, тут хребет уплощается с обеих сторон. Среди торфа и вереска поблескивает вода.
– Теперь с тропы не сходи, – советует он Келу. – Каждый год тут овца или две влезают в болота эти и уже не выбираются. И двадцать пять не то тридцать лет тому мужик один приезжал из Голуэя – трехнутый на всю голову, ей-бо. Лазил вверх-вниз по горам босиком каждую Чистую пятницу да розарий начитывал попутно. Говорил, что Приснодева ему сказала, будто однажды, если не отступится он, она явится ему на дороге. Может, и явилась, однако выбрала, похоже, паршивое место, поди знай, но однажды мужик тот не вернулся. Ребята ходили его искать и нашли мертвым в болотце. Восемь футов от тропы, все еще тянул руки к сухой почве.
Лопата впивается Келу в плечо, а колено пульсирует при каждом шаге. Интересно, не собирается ли Март выгуливать его кругами, пока колено не откажет, после чего бросить – пусть Кел сам домой добирается? Солнце начинает соскальзывать книзу.
– Там, – говорит Март и останавливается. Показывает клюкой на место в болоте, футах в двадцати от тропы.
– Уверен? – спрашивает Кел.
– Конечно. Потащил бы я тебя сюда, если б не уверен был?
Вокруг простирается обширное плато. Гнутся высокая трава и вереск, по-осеннему выбеленные. От пуха облаков по земле скользят мелкие тени.
Кел говорит:
– С виду как десяток других мест, мимо которых мы шли.
– Для тебя, может, и так. Если тебе нужен Брендан Редди, найдешь его тут.
– И часы его при нем.
– Мы с него ничего не снимали. Если часы были при нем в тот день, при нем они и сейчас.
Они стоят рядом, смотрят на болото. Пятна воды посверкивают там и сям отражением синевы.
– Ты мне велел не сходить с тропы, – говорит Кел. – Если я туда двину, что помешает мне кончить, как тот парень, который розарий читал?
– Тот фигляр – городской парень, – говорит Март. – То ли он сухое болото от сырого отличить не мог, то ли решил, что Приснодева вытащит его оттудова. Я на этой горе торф резал еще до того, как тебя родили и задумали, и говорю как есть: отсюда до того места ладное крепкое болото. Как, по-твоему, мы парня туда притащили и сами не утонули?
Кел прекрасно понимает, как все будет воспринято, если он ошибся в Марте. Бестолочь-янки решил приникнуть к природе на местности, которой не знает, и оступился. Может, Алисса вспомнит, что Кел собирался на прогулку с соседом, но окажется, что Март весь сегодняшний день в компании провел и людей там было не меньше дюжины.
– Если хочешь развернуться и уйти домой, – говорит Март, – я спишу это себе на славную разминку.
– Я никогда не верил в разминки как в самоцель, – говорит Кел. – Ленивый слишком. Раз уж влез сюда, пусть хоть с толком будет. – Он перекладывает лопату на плече так, чтоб давила поменьше, и сходит с тропы. Слышит, что Март шагает следом, но не оборачивается.
Болото проседает и пружинит под ногами, под весом Кела содрогаются глубинные слои – но держат.
– Шаг влево, – подсказывает Март. – Теперь прямо. – Вдали перед ними какая-то мелкая птица встревоженно взмывает и исчезает в небе, в холодном этом пространстве ее высокий стремительный клич падает призрачно. – Тут, – говорит Март.
У ног Кела прямоугольник размером с человека, прямо в болоте, посреди ровного простора травы он выделяется грубо, бугристо.
– Не так он глубоко, как положено, – говорит Март. – Но государство запретило торф резать на этом участке, это точно. Никто после тебя не потревожит.
Кел втыкает лопату в торф, в ту же линию, где его когда-то повредили, и загоняет ее на добрый фут вглубь. Идет гладко, торф ощущается густым и глинистым.
– Сперва обкопай по краям, – советует Март. – Сможешь дерн тогда снять.
Вновь и вновь Кел втыкает лопату, пока не обходит весь прямоугольник, после чего поднимает его лопатой, как рычагом, и откидывает в сторону. Снимается легко, по кромке чисто. Открывшееся пятно торфа темное и гладкое. Прет глубокий насыщенный дух, напоминает о печном дыме холодными вечерами по пути из паба.
– Да ты как народился для этого дела, – говорит Март. Вытаскивает пачку табака и принимается скручивать себе папироску.
Времени уходит много. Ушибленную руку Кел задействовать толком не может, она годится только на то, чтоб направлять лопату, когда он на нее налегает. Несколько минут – и здоровая рука уже ноет тоже. Март втыкает клюку в болото, опирается на нее и курит.
Горка срезанного торфа растет, яма расширяется и углубляется. Пот на лице и шее у Кела холодеет. Он опирается на лопату, чтобы перевести дух, и на одну головокружительную секунду чувствует всю штормовую силу странности происходящего – вот он, на горном склоне, за полмира от родины, выкапывает мертвого мальчика.
Сперва ему кажется, что рыжеватый клок волос, показавшийся там, где только что побывала лопата, – мох или корни травы. Через минуту он соображает, что торф потемнел, а к запаху из ямы примешивается нечто тухлое, и понимает, что видит он волосы.
Откладывает лопату. В кармане у него пара резиновых перчаток, он их купил для работ по дому. Надевает, опускается на колени у края ямы и склоняется к ней, чтобы рыть руками.
Горсть за горстью торфа лицо Брендана поднимается из болота. Какая уж там неведомая алхимия болота потрудилась над ним, но не похож он ни на одного покойника из всех, каких довелось повидать Келу. Все на месте, плоть и кожа нетронутые, ресницы опущены, словно Брендан спит. Почти семь месяцев спустя он все еще достаточно похож на себя, чтобы Кел смог распознать улыбчивого мальчишку со снимка в Фейсбуке. Но кожа странного красновато-бурого оттенка, как дубленая шкура, а давление болота уже начало расплющивать его, как мягкий воск, растаскивать в стороны, сминать черты до неправдоподобия. Лицо от этого сосредоточенно и таинственно хмурится, словно Брендан вдумывается во что-то, ведомое лишь ему одному. На ум Келу приходит Трей с наждачкой в руках, бессознательно нахмурившаяся.
Линия челюсти неровная. Кел прикладывает пальцы, ощупывает. Плоть кажется толстой и плотной, а кость жутковато подается, словно резиновая, но там, куда пришелся удар, Кел все равно чувствует перелом. Осторожно отодвигает нижнюю губу. Два зуба сбоку выбиты.
Кел расчищает вокруг головы Брендана, пока не показывается затылок. Копает медленно, осмотрительно; неизвестно, насколько крепко тело держится как целое, какие части могут отпасть под неосторожной рукой. Даже через перчатки ощущает пальцами волосы, путаницу их, словно сплетение тонких корешков. У основания черепа громадная вмятина, полностью податливая, осколки расходятся. Кел разводит пряди волос и различает глубокую иззубренную брешь.
– Видишь, – говорит Март из-за его спины. – Как я и сказал.
Кел не отвечает. Принимается разгребать торф на туловище Брендана.
