– Отличная мысль, – говорит Кел, отлипая от ворот. – Услышишь что-нибудь от Брендана, скажи ему, его тут работенка ждет.
– Без проблем, – отзывается Юджин, подбирая с дорожки шлем и стряхивая с него соринку. – После дождичка в четверг.
– Я из оптимистов, – говорит Кел. – Рад был поболтать.
Наблюдает, как Юджин с ревом уносится по дороге, прилежно ведя “ямаху” вокруг рытвин. На снимке Брендана в Фейсбуке мотоцикл попал в кадр совсем чуть-чуть, но Кел вполне уверен, что мотоцикл – вот этот. Юджину, во всяком случае, хватило щедрости дать приятелю покататься на своем моцике. Либо не одалживает свой шлем, либо Брендан остолоп и шлем не надел.
Кел возвращается по деревне, суббота здесь уже в полном разгаре. Пожилая блондинка, владелица бутика, наряжает манекен в витрине, одеяние кричит зверскими тропическими цветами, Норин начищает медь на двери, а бармен Барти протирает окна “Шона Ога” газеткой. Кел им всем кивает и прибавляет шагу, заметив, что Норин разворачивается к нему с тряпицей в руках и блеском в глазах.
Немного прогуливается по задворкам, после чего отправляется домой. Мысленно раскладывает добычу, наводит в ней порядок. Если Юджин прав и Брендан бегает от полиции, значит, первыми из списка возможных причин наверняка наркотики. У Брендана были связи, пусть даже низовые, и ему требовалась наличка. Может, решил начать торговать – или даже начал торговать, но не хватило его на это. Потому полиция заявилась разнюхать – а может, его поставщики чуток напугались поначалу, а Келу известно, что поставщики будь здоров пугливые, – вот Брендан и переполошился да сбежал.
Гарда О’Малли в городе не заикался ни насчет того, что отдел по борьбе с наркотиками интересуется этой деревней, ни о том, что Брендан Редди у кого-то на радарах. Вместе с тем гарда О’Малли мог и не знать.
Или же предпринимательский замысел Брендана вообще не был связан с наркотиками. У пацанов тут есть уйма способов добывать наличку по ту сторону от законности: перегонять ворованные машины через границу, помогать ребяткам, отмывающим черные доходы с сельскохозяйственного дизеля. И это еще с поверхности варианты, такое даже пришлый видит. Пацан вроде Брендана, у кого затей полна голова и есть предпринимательская жилка, способен придумать куда больше.
Еще одна возможность, о которой юный гений Юджин не подумал, – что Брендановы затеи по добыче денег и его страх полиции могут быть никак между собой не связаны. Может, он собирался легализовать свои подработки или прославиться на Ютьюбе. А тем временем, отдельно, занимался чем-нибудь скверным.
А еще есть вероятность, что ни затей по добыче денег, ни чего-то скверного и не существует в действительности. Не исключено, что у Брендана мозги перегрелись. Из всего, что Кел услышал, Брендан рисуется неустойчивым типом: то он царь горы и полон больших планов, то полошится и сбегает невесть от чего, а следом все пускает прахом. Девятнадцать – самый возраст наворотить всякого, что способно перегревать человеку мозги.
Меньше всего Келу нравились случаи, когда он пытался выйти на след, который никогда не существовал за пределами чьей-нибудь головы. Если человек сбегает в Кливленд, потому что там живет его любимый двоюродный родственник, или давний сокамерник, или удравшая от него девчонка, след надежный; Кел способен его нащупать и пройти по нему. А если человек сбегает в Кливленд, потому что голос из телевизора сказал ему, что в Кливленде в торговом центре его поджидает ангел, то след – сплошь дымок и воздух. Келу нужно понять, не лепит ли ум Брендана из воздуха.
Он принимает во внимание возможность, что Брендан где-то в горах, живет на самообеспечении в какой-нибудь заброшенной хижине и спускается по ночам резать овец. Этот образ нервирует его чуть сильнее должного. Кел от души надеется, что ему никогда не придется обрисовывать его Трею.
Кстати, о Трее: Кел не склонен посвящать пацана ни в какие сегодняшние события – во всяком случае, пока не выяснит, почему Брендан убежал, испугавшись полиции. Он дал слово малому сообщать все, что добудет, но, похоже, лучше подождать, пока не разузнает что-то стоящее, оставив пока в стороне туманное скопление намеков и вероятностей. Брендан мог вытворить такое, о чем малому придется рассказывать осторожно.
Кел осознает, что впервые в жизни сам решил что-то расследовать. На службе он принимал дела, потому что его на них назначали. Никогда не тратил время на раздумья, принесет ли его вмешательство пользу вовлеченным людям, обществу в целом и силам добра, – отчасти потому, что ему предстояло этим заниматься в любом случае, но в основном он просто считал, что это правильно в целом, а не в каждом конкретном происшествии. Большинство ребят полагали так же – по крайней мере, те, кому было не все равно. Случались и исключения – бывало, педофила какого-нибудь поколотят, а свидетеля почему-то никак не найти, или всем известного сутенера с репутацией ниже среднего шлепнут, однако никто особо не напрягается разбираться, кто нажал на спуск, – но в целом кому раздали, тот и работает. И вот впервые Келу выпало решать, браться за дело или нет, и он выбрал взяться. Надеется даже истовее обычного, что поступает правильно.
10
По дороге домой Кел заходит к Марту – разведать, как тот справился со своей ночной вахтой. Март открывает дверь, за ворот свитера у него заткнуто бумажное полотенце, у колена угрожающе фыркает Коджак. Дом пахнет старым торфяным дымом, готовящимся мясом и ошеломительной смесью приправ.
– Просто проверяю, не похитили ли тебя инопланетяне, – говорит Кел.
Март хихикает.
– Свят-свят, да на что я им такой сдался? Это тебе надо держать ухо востро – такому-то верзиле здоровенному. Вон сколько проб можно с тебя набрать.
– Надо сообразить себе костюм из фольги, – говорит Кел, подавая Коджаку ладонь лодочкой – пусть обнюхает.
– Попроси у Бобби Фини взаймы. У него, кажись, висит такой в гардеробе, Бобби в нем зеленых человечков ловит.
– Заметил чего ночью? – спрашивает Кел.
– Ничего такого, что б натворило тех дел, какие мы видели. Я защитил твою собственность от наглого ежика, но других опасностей не возникло. – Март лыбится Келу. – Ты боялся, что я валяюсь в том лесу и из меня рагу нарезали?
– Просто хотел узнать, не вычеркнуть ли мне то печенье из списка покупок, – отвечает Кел.
– Не дождетесь, вьюноша. Кто б это ни вытворил, пусть друзей и родственников с собой прихватит, если хочет меня завалить. – Март открывает дверь пошире. – Заходи давай, съешь чуток спагетти да выпей чаю.
Кел собирался отказаться, но спагетти раззадоривает в нем любопытство. Он-то считал Марта парнем “мясо-с-картошкой”.
– Ты уверен, что у тебя лишняя пайка есть? – спрашивает.
– Еще б, у меня тут на пол-округи. Всего, что мне нравится, я варю здоровую кастрюлю и проверяю, на сколько мне ее хватит. Давай. – Жестом зовет Кела внутрь.
В доме у Марта не то чтобы грязно, однако, по ощущениям, уборка тут давно уже не первая необходимость. Стены цвета зеленой тины, сплошь линолеум и пластик, почти все поверхности затерты до ряби. В кухне из большого деревянного транзистора Кайли Миноуг поет “Двинемся кукушкой”
[31].
