– Давай еще раз, – говорит он, когда Дони наконец удается сесть, утирая слюну с подбородка. – Не промахнись. Трей Редди.
– Пальцем не трогал.
– Я знаю, что ты не трогал, дубина. Ты сказал кому-то, что она у тебя была. Твоим дублинским корешам?
– Не, чувак. Ни слова никому.
Кел заносит кулак. Дони отпрыгивает задницей по кровати и скулит, позабыв, что руку нагружать нельзя.
– Не-не-не, погоди. Я, бля, ничего не говорил. Честно, чувак. Зачем мне? Насрать мне на нее. Послал подальше, и все – забыл. Точка. Богом клянусь.
Кел распознает эту особую уязвленность, какая прет из хронического вруна, которого в кои-то веки обвинили в чем-то, чего он действительно не делал.
– Ладно, – говорит Кел. – Кто-то еще ее тут видел?
– Нинаю, чувак. Я не проверял.
– На дублинских пацанов еще кто-то работает тут?
– В Арднакелти неа. Пара человек в городе, один в Лиснакарраге, один в Нокфаррани.
Неувязочка в том, что этого Дони может и не знать, особенно если дублинские пацаны подозревают, что от него хлопот из-за Брендана прибавилось. Если у них тут кто-то за Дони присматривает, Дони точно не в курсе. Кел жалеет, что не подождал ночи и не нашел способа выловить Дони вне дома, а не вот так, наспех, но теперь уж поздно.
На прикроватном столике у Дони, среди пепельниц, пакетиков с травой, киснущих кружек и оберток от батончиков, два телефона – здоровенный глянцевый распальцованный “айфон” и паршивенький маленький фуфлофон. Кел берет одноразовый, лезет в телефонную книгу, там полдесятка имен. Подносит экран Дони.
– Кто старшой? – Дони пучит на него глаза. – Или я просто всех могу обзвонить и сказать им, откуда взял их номера.
– Остин старшой. Из тех ребят, которые сюда ездят, по-любому.
Кел вбивает номер Остина и остальные к себе в телефон, присматривая за Дони – на случай, если тот решит выделываться.
– Да? И собирается ли Остин сюда в ближайшее время?
– Тут, типа, не по расписанию, чувак. Они мне звонят, когда я им нужен.
– А Остин какой?
– Ему мозги крутить не стоит, – говорит Дони. – Верь слову.
– Не собираюсь я никому ничего крутить, сынок, – говорит Кел, бросая телефон на прикроватный столик, тот попадет в пепельницу и поднимает унылое облачко пепла. – Но иногда жизнь складывается иначе. – Он встает и отрясает со штанов то, что налипло на них со стула. Такое ощущение, что ему потребуется обеззараживающий душ. – Можешь теперь доспать.
– Я тебя убью, – уведомляет его Дони.
Плоские глазки сообщают, что так он и сделает – если не облажается.
– Не, не убьешь, дубина, – говорит Кел. – Попробуй – и у тебя тут десяток следаков по всей округе набежит, допросят всех и каждого к едрене фене за любую муть, которая в этих местах творится. Как думаешь, что кореша твои дублинские с тобой сделают, если ты этот говносмерч обрушишь на их головы?
Дони, может, и туп как пробка почти во всем, но причудливые пути возникновения неприятностей отслеживает мастерски. Вперяет в Кела взгляд незамутненной лютой ненависти, какая возможна только в человеке, угрозы не представляющем.
– До скорого, – произносит Кел. Направляется к двери, пиная в сторону тарелку с окаменевшим кетчупом. – И прибрался бы ты, Христа ради. Мама твоя мирится с этим? Белье поменяй, козел.
По пути домой Кел долго и славно бродит по проселкам за полями Франси Ганнона, заинтересованно разглядывая обочины и проверяя, не следит ли кто за домом Дони. У него припасена история про потерянные солнечные очки, если кто-то решит выяснить, но попадается ему только Франси Ганнон – он дружелюбно машет Келу рукой и выкликает что-то невнятное, шагая куда-то с ведром, тяжелым на вид. Кел машет в ответ и продолжает искать, но не слишком целеустремленно, чтобы Франси не решил прийти на выручку.
Заключив, что вокруг все чисто – по крайней мере, сейчас, – Кел отправляется домой с нарастающей досадой – скорее на себя, чем на кого-то еще. В конце концов, он с самого начала прикидывал, что под Мартовой клоунадой мужлана-потешника таится много чего другого, однако так и не собрал все воедино, что для человека его ремесла непростительный уровень бестолковости. Надо полагать, за Мартову опеку стоит быть ему благодарным, даже если Март в основном стремился не дать Келу навлечь на округу еще больше бед, но Кел не шибко обожает, когда его выставляют дураком.
Утро задается расточительно красивым. Осеннее солнце придает зелени полей невозможную, мифическую яркость и превращает глухие проселки в залитые светом тропы, где за каждым поворотом среди дрока и куманики можно встретить тролля с его загадкой или прелестную деву с корзинкой. Чтобы все это оценить по достоинству, у Кела нет настроения. Кажется, именно эта особая красота и породила морок, что убаюкал Кела до отупения, превратил его в крестьянина, который таращится, разинув рот, на горсть золотых монет у себя в руках, пока золото не обернется мертвой листвой прямо у него на глазах. Случись что-то подобное где-нибудь среди унылых пригородных скоплений типовых домов и выверенных по линейке газонов, мозги б остались при Келе.
Надо потолковать с Остином. Тот, похоже, мужик прикольный. Правда, если он старшой, даже региональный, тут вероятность покрепче половины на половину, что он расчетливый подвид психопата, а не буйный бешеный. В таком случае, в отличие от многих других, Кел считает, что это плюс. Если удастся убедить Остина, что Трей угрозы не представляет, Остин, скорее всего, отставит свою кампанию по замалчиванию как излишне рискованную, а не дожмет чисто ради потехи. Есть даже некоторая вероятность, что Келу удастся уговорить Остина выдать Трей хоть какой-то ответ в обмен на гарантированную тишь да гладь. Впрочем, чтобы раскусить Остина как следует и выкрутить ему руки, Келу все же надо увидеться с ним лично. Придется позвонить и назначить встречу, стратегию выстраивать на лету в зависимости от того, что обнаружится, и надеяться, что встреча сложится лучше, чем у Брендана.
Дом и сад выглядят такими же, какими были, когда он уходил, грачи радостно занимаются своими делами, болтают и прочесывают траву в поисках жуков, невозмутимые. Кел отпирает входную дверь как можно тише, полагая, что малая, вероятнее всего, легла спать, и заглядывает в спальню. Постель пуста.
Кел разворачивается, в голове сразу битком полностью сложившихся сценариев похищения. Увидев, что дверь в уборную заперта, он переключается на другие картинки: малая лежит на полу, с кровотечением в потрохах. Уму непостижимо, как он не притащил ее вчера вечером в больницу.
– Малая, – говорит он под дверью уборной. – Все нормально?
Тошный миг спустя Трей тянет дверь на себя.
– Вы, нахер, пропали! – рявкает она.
Аж искрит от нервов. Кел тоже.
– Я поговорил с Дони. Ты хотела этого или нет?
