– Вы лежали на земле. Я метила выше.
– Точно, – повторяет Кел. Мысль о том, как Трей попадает кому-то из тех мужиков в голову, добавляет ему тошноты. – Ну хорошо.
Выскакивают тосты. Она лезет в холодильник за чеддером, в ящик – за ножом.
– Хотите?
– Не сейчас. Спасибо.
Трей сует сыр между тостами, тарелкой пренебрегает и отрывает кусок, чтоб не тревожить разбитую губу.
– Чего вы не дали мне заставить их разговаривать?
Кел отводит мешок со льдом от носа.
– Малая. Ты на них ружье наставила. Одного из них подстрелила. Что б они тебе сказали? “Ой, да, это мы твоего брата уделали, прости-извини”? Не. Они поклялись бы, что понятия не имеют, что там с ним произошло, хоть знают, хоть нет. И тогда пришлось бы тебе решать, перебить их всех на месте или отпустить по домам. Так или иначе, ответа б не было. Я решил, что гораздо умнее отправить их домой сразу.
Малая обдумывает, осторожно поедая куски сэндвича и болтая ногой. Напряженная сосредоточенность ушла. Глаз темнеет зверскими новыми оттенками, но сама она с виду оживлена и энергична – и телом, и умом. Сегодняшний вечер пошел ей на пользу.
Говорит:
– Хотела их всех перебить.
– Это понятно. Но не перебила. Хорошо.
Трей смотрит на него не до конца убежденно.
– В одного попала, по-любому.
– Ну. Вроде в руку. Двигался нормально, когда они уходили. Все в порядке с ним будет.
– К легавым не пойдет.
– Не, – говорит Кел. – Больница может их вызвать, если он туда подастся. Но скажет, что это случайность – ружье чистил или что-то такое. Они ему не поверят, но поделать с этим смогут мало что.
Трей кивает.
– Они на дубаков похожи?
– Нинаю. Не обратил особого внимания.
– На мой слух, местные.
– Может, – говорит Кел. Остину не хватило бы времени или, скорее, желания прислать ребяток из Дублина. Это работенка для местных рядовых. – Узнала кого-то из них?
Трей качает головой.
– Видела, чем меня били?
– Вроде клюшками для хёрлинга. Но тока хорошо не разглядела. – Отрывается от сэндвича. – Мы небось близко подобрались, так? Иначе они б за нами не ходили.
– Может, – повторяет Кел. – А может, и нет. Может, им просто вся эта канитель надоела. Или они сбесились из-за того, что я Дони отделал.
– Но может.
– Ага, – соглашается Кел лишь отчасти потому, что ей это нужно, что все оно того стоит. – Мы могли.
Через миг Трей говорит:
– Вы злитесь?
– На это у меня сейчас нет времени. Надо сперва порядок навести.
Трей осмысляет, отрывая еще кусок от сэндвича. Кел чувствует, как ей хочется сказать что-то, но помочь ей ничем не может. Роется в аптечке, отыскивает ибупрофен, заглатывает мощную дозу, не запивая.
– Это я виновата, что они с вами так, – говорит Трей.
– Малая, – говорит Кел, – я тебя не виню.
– Я знаю. Тока это правда.
– Ты ж меня не била.
– Это из-за меня вы в это влезли.
Кел смотрит на нее и столбенеет от бескрайней важности и бескрайней же невозможности сказать что-то правильное – в миг, когда он едва в силах выстроить хоть какую-то мысль. Жалеет, что нет здесь Лены, но следом осознает, что от Лены пользы в этом не было б никакой. Жалеет, что здесь нет Донны.
– Просто стараешься изо всех сил, – говорит он. – Иногда складывается не так, как хочешь. Но продолжаешь все равно.
Трей вроде начинает говорить что-то, но тут голова ее резко поворачивается.
– Эй! – вскрикивает она в тот самый миг, когда по кухонному окну чиркает свет фар.
Кел ухитряется встать, опираясь на стол. Колено все еще болит, но держит.
– Иди в спальню, – говорит он. – Если что – вылезай в окно и беги со всех ног.
– Не буду я…
– Будешь. Иди.
Через миг она уходит, топая так, чтобы точка зрения ее была предельно отчетлива. Кел берет “хенри” и идет к двери. Когда огни гаснут и он слышит, как заглушили мотор, распахивает дверь пошире и встает в проеме, стараясь оказаться ясно видимым в свете. Надо, чтоб тот, кто там есть, видел ружье. Навести его он бы не смог, даже если б захотел, но надеется, что одного вида хватит.
Это Лена, она выбирается из машины – Нелли скачет вперед, – вскидывает руку озаренному Келу, бредет по траве. Со всей этой суетой их с Леной план выскочил у Кела из головы. Он узнаёт ее как раз вовремя, чтобы не выставить себя дураком, крича бог знает что. Вместо этого спохватывается и мгновенье спустя тоже машет ей.
Лена приближается, брови у нее взмывают.
– Что за батюшки светы, – произносит она.
Кел и забыл, как он выглядит.
– Меня избили, – говорит он. Тут до него доходит, что в руках он держит ружье. Отступает в дом, кладет ружье на стойку.
– Это я поняла, ага, – говорит Лена, входя за ним. – Кого-нибудь подстрелили из этой хреновины?
– Без жертв, – отвечает Кел. – Насколько мне известно.
Лена берет его за подбородок, поворачивает лицо так и сяк. Рука у нее теплая, с шершавой кожей, невозмутимая – словно Лена осматривает раненое животное.
– К врачу поедете?
– Не-а, – говорит Кел. – Никакого серьезного ущерба. Заживет.
– Где-то я это уже слышала, – говорит Лена, оглядев его еще раз и отпуская. – Вы двое нашли друг дружку, а?
Трей появляется из спальни и садится на корточки – познакомиться с Нелли, та радостно виляет хвостом и лижется.
– Как раны боевые? – спрашивает ее Лена.
– Шик, – отвечает Трей. – Как ее звать?
– Нелли. Если угостишь ее, будет тебе подруга на всю жизнь.
Трей отправляется к холодильнику и роется в нем.
– Вам лучше домой, – говорит Кел. – Они могут вернуться.
Лена начинает выгружать всякую всячину из многочисленных карманов вощеной куртки.
– Никогда не знаешь, на что нарвешься. Если вернутся, я, может, разберусь с ними лучше, чем вы двое. – Куртка содержит впечатляющее количество всякого: небольшой пакет молока, щетку для волос, книжку в мягкой обложке, две банки собачьего корма, фонарик с клипсой – для чтения – и зубную щетку, которой она помахивает перед Келом. – Вот. В этот раз я подготовилась.
Келу кажется, что Лена не до конца усекла серьезность положения, но если их с Трей лица не смогли ей это объяснить, ничего такого, что сможет, ему на ум не идет.
