– Я тоже лишён дома. И человеческого облика. Мне остаётся только грустить, ведь я – чудовище.
– Нет, вы – замечательный… человек.
Я встала на колени и обняла его.
– Вы не знаете, какой я человек.
– Знаю.
– Спасибо.
Он закрыл золотые глаза и приник ко мне огромной головой.
Эти ощущения нельзя спутать ни с какими другими, ваше сердце так бьётся в одном-единственном случае: когда вы рядом с любимым человеком. Или с любимым чудовищем.
В тот день мы отправились на прогулку в лес. Пахло свежестью, мы брели по росной траве.
– Садитесь верхом, – сказал волк, – а то ноги промочите.
– Уже промочила, – призналась я, забираясь на его мягкую от шерсти спину.
– Держитесь крепче! – крикнул он и припустил через поле, едва касаясь лапами земли.
Я прижалась к нему, чувствуя его мощные прыжки и набегающий на нас ветер.
Вольфрам принёс меня на высокий обрыв. Внизу петляла по окрестным полям неспешная река, и восходящее солнце дробилось на её зыби блестящей чешуёй, превращая реку в гигантского золотого дракона.
– Как красиво!
– Мои родные края, – Вольфрам кивнул на другой берег.
– Вы хотите посетить их? – спросила я и осеклась. А вдруг ему этого нельзя?
Он перехватил мой взгляд.
– Такого запрета нет. Я бываю там иногда. Но… мне всё же лучше здесь.
Мое сердце разрывалось от жалости. Наверное, его мучили тягостные воспоминания.
– Когда-нибудь мы вдвоём с вами побываем на вашей родине, Вольфрам.
– Буду очень рад, сударыня.
* * *
– Не смогу увидеть вас четыре дня, – вздохнул он, прощаясь. – Надеюсь, вы отдохнёте от меня и повеселитесь как следует.
– О чём вы? Я буду скучать.
Он зажмурился и потёрся головой о мою руку.
* * *
Веселиться я не собиралась, но позвонила Шидлику и напомнила о дне рождения Оли – нашей общей подруги, три года назад поменявшей место и образ жизни в связи с богатым замужеством, теперь мы встречались с ней пару раз в году. Немолодой муж был ревнив, не отпускал жену на наши посиделки, и заботы о доме требовали много времени.
Состоятельным знакомым я предпочитаю дарить вино, еду и цветы. Денег, недостаточных для нормального подарка, хватит на бутылку приличного вина и коробку дорогих конфет. А цветы любой женщине приятны.
Веселье получилось условным – праздник был скучноват, как все Олины праздники, но, к счастью, не затянулся надолго. Олин муж вообще с трудом выносил посторонних людей. Зато мы с Шидликом наелись до отвала. Тёплый салат с осьминогом и спагетти с хвостом лангуста. Я чуть язык не проглотила! С Рублёвки доехали на такси сначала до Женьки, так дешевле. Я и выходить из машины не собиралась, но подруга уговорила зайти к ней на чай. Именинница вручила нам коробки с кусками торта, на который в ресторане уже не было сил.
– Вот я думаю, – Шидлик поставила на стол кондитерский шедевр, покрытый клубникой и взбитыми сливками, – смогла бы я жить как Оля? С противным мужем, но с кучей денег.
– А что, есть предложения? И, может, он тебе противный, а ей – ничего.
– Нет, он всем противный.
Олин муж, Дмитрий, действительно, кажется, не нравился никому, даже гостям, которых приглашал сам. Вечно недовольный, с застывшей на лице брезгливой гримасой и сквозящим в каждом жесте и каждом слове желании кого-нибудь унизить.
– А, например, Алексей, муж Марины, хотя он старше Дмитрия и внешне – ничего особенного, совершенно очаровательный мужчина! – констатировала Женька.
– Да, – согласилась я.
– А ты бы смогла жить с таким человеком, как Дмит-рий?
– Нет. – Я подцепила ложечкой воздушный крем. – Я – точно нет.
Я не смогла бы жить с таким человеком. И ни с каким другим. Сейчас в моей душе не было места для человека.
Покинула я гостеприимную Женьку поздно вечером. Даже в выходной дороги не пустовали, да ещё таксист нервировал беспрерывными разговорами по телефону.
– Пожалуйста, будьте внимательнее! – попросила я, когда он едва не врезался в помеху справа. Водитель помехи покрутил пальцем у виска, но таксист его не заметил.
Мы остановились перед перекрёстком. Замигал жёлтый. Такси высунулось за зебру до задней двери. И снова зазвонил телефон. Все уехали вперёд, а мы остались в гордом одиночестве.
– Я тебе русским языком говорю! – гаркнул таксист в трубку. Дальше было непонятно на каком языке.
– Эй, уважаемый! – попыталась я докричаться до него. – Нам уже красный! Сдайте назад! Пока переход пустой.
Но он не слышал.
В следующее мгновение с основной дороги из-за припаркованного у обочины грузовика на нас вылетел джип, поздновато увидевший жёлтое с шашечками препятствие. Водитель джипа среагировал в последнюю секунду и, спасаясь от столкновения, ушёл влево. Одновременно с ничего не подозревающим седаном, который ушёл вправо. Раздался характерный звук, нас задело, такси встало перпендикулярно прежнему курсу. Я с ужасом наблюдала, как седан и джип крутит и разворачивает, а повернув голову, обнаружила последнее, о чём мечтала в своей жизни: из переулка, откуда мы выехали на этот проклятый перекрёсток, под горочку катил сорвавшийся здоровенный прицеп. Прямо в меня. Как в кино.
Я дёрнула ручку левой двери, но ударом её заблокировало. Таксист тоже уставился на прицеп. Деться нам было абсолютно некуда: вокруг, как чернильное пятно на мокрой бумаге, расползлась авария. И… что-то мелькнуло за окном между мной и прицепом. Дверь распахнулась, и меня выдернуло из машины. Я лежала на спине волка, прижавшись к нему крупно дрожавшим телом, обняв его за шею, а он прыгал через дорожки, парковки, детские площадки. Остановился в сквере, недалеко от моего дома, лёг, чтобы я могла спуститься. Выплюнул на скамейку мою сумку и пакет с тортом, которые держал в зубах. И превратился в двуногое чудовище.
Мы присели.
– Сударыня, почему вы постоянно попадаете в неприятности?
– Понятия не имею… – зубы буквально стучали.
– Успокойтесь. – Он обнял меня лохматой рукой-лапой. – Всё уже позади.
– Если бы вы знали, как я испугалась!
– Я знаю. Вы так испугались, что даже я в своем мире испугался.
– Ужасно стыдно, я отвлекла вас от дел! Вы же не собирались сюда до послезавтра. Вы почувствовали грозящую мне опасность?
– Я всегда чувствую грозящую вам опасность. Вот вчера, например, вы переходили дорогу в неположенном месте. А третьего дня разбили стеклянную полку и чуть не отрезали себе палец. Почему вы так неосторожны?
Я молчала, пристыженная. И вдруг поняла: ближе него человека у меня нет. То есть чудовища.
