* * *
– Симона, вставай! Курьер приехал. Эликсир твой нашли.
– А… Что?..
Я с трудом разлепила веки.
Пророчица улыбалась, протягивая стакан воды с долькой фрукта, напоминавшего лимон. Я так и не запомнила его название.
– Ещё тебе письмо.
«Ваша Светлость! Надеюсь, Вы благополучны. И на лоне природы восстановили силы после тяжёлых событий, выпавших на Вашу долю. Орлик обнаружил нужное снадобье. Опробовать его мы не можем, но с радостью вручим Вам по приезде в столицу. Радость эта, впрочем, будет несколько омрачена состоянием Его Величества. Государь, волшебным образом переменившись, осознал меру недобрых дел, невольно совершённых им за время правления, и пребывает в ужасном расстройстве. Меры, принимаемые Его Величеством к выходу из сего состояния, плодов не дают и несут урон здоровью. Потому нижайше прошу Вас приехать скорее, ибо Ваше влияние на Его Величество благотворно, как ничьё больше. С искренним почтением, преданный Вам, Ноальд Дэвор, Виконт».
– Собирайся, – сказала я пророчице. – Едем в Ордэс.
– А я там зачем?
– Король запил. Чувствую, ты нужна.
– Боже мой! – она всплеснула руками. – И он – туда же. Он вообще пьющий?
– Вообще нет. Но сейчас ему очень несладко.
* * *
– Когда он злобствовал, было проще, – шептал дворецкий по дороге к покоям короля.
Пророчица бежала следом за нами.
– Почему?
– Притерпелись, ваша светлость.
– Давайте без «светлостей». Просто Симона.
– Хорошо, Симона. Знали, как не попадаться под запал. Выкручивались.
– Помогало?
– Не всегда. Но привыкли бояться, уже и не замечали. Не зря говорят: привычка – второе счастье.
– Ещё говорят: страх – брат смерти. А теперь получается, без страха хуже?
– Теперь его жалко. Сердце обливается кровью, как на него посмотрю.
– А что случилось-то?
– Проникся он, сударыня, каким был монстром, сколько душ невинных загубил. Раскаялся. Казни отменил, пытки запретил. Все дела – на доследование. Мамаш с малолетними детьми из казематов выпустил, стариков, инвалидов – всех на волю. С одной стороны – слава богу, народ истерзан. Да и тюремщики вздохнули, а то сажать уже некуда. Но с другой… Совсем-то людей расслаблять нельзя – обнаглеют.
– Нельзя, – согласилась я.
– Пострадавшим на королевской службе – пенсию, выслугу лет и тому подобное. Вот и повалили толпой калечные, убогие. Сам по пьянке обезножил, под карету попал, а вопит: «Изувечен жестокостью монархической власти!» Безобразие.
– Как вы с ними справляетесь?
– Сообщили подданным: его величество в отпуске по состоянию здоровья. Заботу о королевстве взял на себя ваш покорный слуга, назначенный премьер-министром. Два-три дня аудиенций, прохиндейный люд понял: за наглость пенсию не платя – и подуспокоился. Тут-то мы разберёмся, а что делать с королём…
– Не переживайте, Ноальд, всё будет хорошо.
– Надеюсь, сударыня. Всё и было неплохо, пока он не нашёл дневник Герды. Это я, дурак старый, сунул его в ящик шкафа в малом кабинете, нет бы зарыть подальше… Нашёл. Рыдал сутки. Потом говорит: «Давайте посадим розу, которую мне подарила Герда». Отчего не посадить? Давайте. Но где ж её взять? Он же сам, как вернулся от Снежной королевы, разбил горшок, цветы растоптал. Кричал: «Чтобы духу их мерзкого здесь не было!» Бросились искать. Думали, найдём хотя бы семена, ведь розу когда-то вывел главный королевский садовник. Как сейчас помню, сорт назывался «Не забывай!».
– Романтично.
– У него жена страдала беспамятством. Садовник ставил ей на окно розу, а к горшку прикреплял список дел. У цветка такой сильный аромат, не захочешь, а голову повернёшь. Короче, семена нашли. Розу посадили. Да лучше не стало! Плачет, не спит, не ест. Ключи от винного погреба я забрал, но ему уже достаточно натащили, ящика три. Эх… Прошлый раз вы помните.
– Ноальд, мне не нравится эта тенденция. В роду склонных к пьянству не было?
– Как же, сударыня? Были. Дедушка его величества по отцу. И прапрадед с материнской стороны.
– Нехорошо.
– Куда уж хуже… Но вы же сумеете избавить короля от пагубной наследственности, тем более что она едва проявилась?
– Я?
– С помощью волшебства.
– Я же не волшебница, Ноальд.
– Отнюдь, сударыня. Отнюдь. Ваша магия, правда, необычна, но я заметил: все ваши желания исполняются, пусть и не так легко, как хотелось бы.
* * *
– Симона! – Виктор бросился ко мне. Он был почти трезв, но бледен и пасмурен сверх всякой меры. – Господи! Если бы ты знала, что я творил! Как это пережить?
– Не ты. Это творил не ты, а осколок зеркала. Ты не должен ни в чём винить себя.
Мы сели с ним на диван, я обняла его. Вот удивительно, никогда и ни к кому я не испытывала таких чувств! Я была готова оправдать все его ошибки, странности и даже преступления. Я любила его безоговорочно и абсолютно, как… брата. До чего странный мир! Стоит в нём кого-то назвать братом, и он им становится.
– Мой дорогой, ты похудел. Тебе нужно поесть.
– Не хочу.
– Я не спрашиваю, хочешь или нет. Нужно, родной.
– Симона, мне не до еды, – печально опустил глаза. Огромные зелёные глаза с длиннющими ресницами.
– Не капризничай. Ноальд, пожалуйста, пусть накрывают к обеду. Только ни капли вина.
– Слушаюсь, сударыня.
– Что ты хочешь вкусненького?
– Ничего. – Он положил голову на моё плечо.
– А твой любимый суп из перёпелки?
– Не хочу. Симона, зачем ты со мной как с маленьким?
– Ты и есть маленький. Мой маленький братик.
– Вообще-то я старше тебя.
– Конечно-конечно…
Пророчица смотрела на нас смущённо и улыбалась.
– Кто эта милая девушка? – спросил Виктор. – Почему бы тебе нас не представить?
– Пророчица, – сказала я.
– Лаура! – пискнула она.
Я впервые услышала её имя.
– Виктор Кай, – вставая, кивнул король.
Пророчица зарделась, как помидор, и присела чуть не до пола.
– Вы не согласитесь присоединиться к нам за обедом, Лаура? – спросил Виктор.
– Я… Мне… Такая честь… Я… – зашептала она срывающимся голосом.
– Ну и чудесно. Встретимся в столовой.
Весь обед она сидела уставившись в тарелку или кидала робкие восторженные взгляды на короля, когда он был занят разговором со мной или с новым премьер-министром.
