– Симона!
В дверном проёме возник высокий мужской силуэт.
– Элорд!
Он стремительно пересёк комнату – другие гости расступились перед ним – и сел рядом со мной. Он весь светился от радости, как могут светиться только драконы, бронзовые глаза сияли. Прежде он не был таким. Окружающие не скрывали своего изумления. Ещё бы! Первая встреча с драконом – это впечатление на всю жизнь! Он обнял меня. Знакомый запах горячего металла и степных трав, моря и горного ветра. Запах полёта и свободы.
– Ты жива!
– Спасибо! Я знаю, что ты сделал для меня!
– Перестань, ты сделала больше. – И на мой растерянный взгляд зашептал мне в ухо, обжигая дыханием: – Я встретил её. Она пока ни о чём не догадывается. Лишь машет рукой, когда я пролетаю над её домом или над рекой, где она любит сидеть на берегу. Ты была права, ко мне словно весь мир вернулся! Я счастлив, Симона!
У меня потекли слёзы.
– Вампирская отрыжка! – возмутилась ведьма. – Хорош уже соплей на сегодня!
* * *
Из прихожей снова раздался шум, звук падения чего-то тяжёлого, и в гостиную ведьмы влетела разбойница. В широкополой, лихо заломленной шляпе поверх завязанного над ухом платка, в алых шароварах и с кинжалами за поясом.
– Рубить-колотить! – закричала она, кидаясь ко мне. И так стиснула в объятиях, что я чуть не задохнулась.
– Тебя не хватало, – пробормотала хозяйка.
– Симона! Говорили, ты… Колдун… Ой… – она была готова расплакаться.
– Нет-нет, я в порядке.
– Да в каком порядке?! Бледная, тощая – ужас! Тебя вообще не кормят? – она с упрёком посмотрела на ведьму.
– Голодом морят, – та недовольно поджала губы. – И бьют.
Разбойница потянулась к кинжалам.
– Дамы, пожалуйста, угомонитесь, – дочка ведьмы принесла полный поднос с кухни. – И давайте пить чай. Ваше высочество, дорогой мой, – позвала она, – помогите передвинуть стол.
Откуда-то вынырнул симпатичный улыбчивый блондин в бархатном костюме. Они вместе с разбойницей поставили обеденный стол возле моей лежанки, на нём появились чашки, чайник, сахарница, блюда пирогов, вазочки печений с предсказаниями, потом натащили стульев и табуреток, и все сели пить чай.
– Ваше высочество, – обратился блондин к дочке ведьмы, – пироги с вишней сегодня изумительные.
– Ах, спасибо, дорогой! – она покраснела. – Боялась, тесто будет жестковато!
– Превосходное! – Он поцеловал ей руку.
Ведьма закатила глаза и, передразнивая зятя, беззвучно зашлёпала губами.
– У меня написано: «Вы наконец встретили свою судьбу, не провороньте её», – прочитал Виктор Кай, разломив печенье и стараясь не улыбаться.
Пророчица опустила ресницы.
– Что за слово «воронить», – фыркнула ведьма. – В письменной речи! Кто-то в школе не учился?
– Не проворонь, – шепнула я Виктору.
– А у меня написано: «Важная встреча на подходе». – Разбойница приподняла густые брови, уголки губ дрогнули, а на щеках заиграл румянец.
– Э-э… госпожа, так… это… караван из Ласарда послезавтра прибывает, – заметил её помощник, откусывая пирог.
– А… Ну да… – разбойница разочарованно вздохнула.
Элорд тоже взял печенье.
– «Счастье близко», – он тихо засмеялся.
– Близко да на подходе… – ворчала ведьма. – Никакой фантазии.
– Друзья, я должна вам кое-что сказать. – Я отставила чашку. Все замолчали и посмотрели на меня. – Я обманывала вас всех. И теперь хочу признаться и извиниться.
Тишина была напряжённая, как перетянутая струна.
– Я – не Симона. Я – Елизавета. Мне не нравилось моё имя, и я… Ей-богу, как стыдно…
– Я знала, что ты не Симона! – с жаром заговорила пророчица и повернулась к Виктору: – У меня предсказание было: будто бы из другого мира придёт волшебница, изменившая своему имени. Понимаете, не изменившая своё имя, а изменившая имени. Я чокнулась, пытаясь в этом разобраться. Вот. И она откроет скрытое и вернёт потерянное. Представляете?
– А я тебе платье красное подарила… – расстроилась разбойница. – Думала, что ты Симона. Я книжку про имена купила. Если бы знала, что ты – Елизавета, выбрала бы сиреневое. Или изумрудное.
– Конечно, вы – Елизавета, – заморгала огромными голубыми глазами ведьмина дочка. – Это имя очень вам к лицу.
Верный супруг кивал, соглашаясь.
Виктор Кай и Элорд просто сидели и улыбались. Даже суровый помощник разбойницы улыбался, оторвавшись от пирогов.
– Да-а… Надурила ты нас! – хмыкнула ведьма. – Развела. И что теперь с тобой делать?
– Помогите мне, пожалуйста. В последний раз.
* * *
Когда гости разошлись, мы с ведьмой устроились на пороге. Солнце садилось. «Дивно пахло резедой», прямо как в стихах Димы Пригова.
– Гремучий порошок… – Ведьма выпустила дым из трубки. – Что ты за человек? Неугомонная. Втемяшилась тебе эта Золушка! Она уж, поди, давно в ящик сыграла! А если нет, то привыкла хромать, за столько-то лет. Каждый день: хром-хром, хром-хром, не захочешь – привыкнешь. По балам ей не бегать. Перед принцами – задницей не крутить, открутилась уже. Оставь старуху, дай помереть спокойно.
– Не могу. Я прочитала, что с разрушением проклятия бывший прóклятый молодеет и получает шанс прожить жизнь заново.
– Оно ей надо? От одной-то жизни порой в петлю охота.
– Колдун не убил меня, хотя ему никто бы не помешал. Не убил, чтобы я ей помогла.
– Ты его романтизируешь. – Ведьма сплюнула. – Он волка твоего уволок, а ты будешь его кралю спасать. Дура.
Я обняла её.
– Да отстань ты! – Она дёрнула плечом, но не скинула мою руку. – Только лизаться не смей. Не терплю слюней. Браслет-то мой посеяла?
– Ага… – Я сделала жалобное лицо.
– Э-э-э… – передразнила она. – Бестолковая ты. Легкомысленная.
– Его, кажется, сирты сняли. От которых меня спас король драконов.
– Ну и накуролесила!.. В твоём мире все такие… везунчики?
– Не все. Слушай, мне от тебя ещё кое-что нужно.
– Ну, начинается!
– Нитку для путешествия по мирам.
– Откуда о ней знаешь?
– Я сюда попала с её помощью. Один друг дал. Но ему тоже надо будет вернуться, а оставшегося не хватит.
– Парень-то наш?
– Из Ордэса.
– А чего к вам попёрся?
– Влюбился.
– Ещё один… – простонала ведьма. – Опять любовь! От неё сплошные неприятности. Вот моя дура вышла за принца. По любви. И круглыми сутками стоит у плиты. То его высочеству супчика, то его величеству заливного, то наследнику оладушек! Тьфу! А я ей говорила, иди за атамана разбойников. Жила бы как принцесса! Разбойники же сами по дому ничего не делают, у них на то есть разбойнопленные. А атаман из себя – ничего. Осанистый. Папаша этой, как её? Забыла.
