– С добренькими? – с усмешкой спросила она.
* * *
Дворец Адама встретил нас траурными драпировками и скорбными лицами. Но в личных покоях его высочества было повеселее.
– Почила горемычная, прими Всевышний её душу. Помянем, – мачеха подняла тонкий бокал.
Принц был грустен. Он слегка похудел, отчего выглядел одухотворённее и моложе.
– Как же это случилось?
– Ловушку она мастерила. В лесу, прямо за парком. Недаром говорят: «Не копай яму ближнему своему».
– Или копай подальше от собственного дома, – заметила ведьма, укладывая себе на тарелку второй кусок пирога. – Что вы добавляете в капусту, ваше сиятельство? Яйца чувствую, лук, укроп, а ещё-то? И пропорция отличная!
– На средний кочан – три веточки свежего укропа, щепоть тёртого шанурского ореха, одну луковицу, четыре варёных яйца. И сливочное масло по вкусу. Рауль, наш повар, во всё кладет преогромные куски сливочного масла. Ужас.
– Но выходит очень нежно, – причмокнула ведьма.
– Мастерила ловушку? – переспросила я.
– В общем, идёте вы гуляете, насвистываете, цепляетесь ногой за верёвочку, верёвочка дергает молоточек, тот ударяет по ножичку, ножичек перерезает другую верёвочку, – графиня глотнула чая, а мы замерли, – и вам в грудь влетает арбалетный болт.
– О как! – ведьма даже от пирога отвлеклась.
– Моя супруга была миниатюрной женщиной, – сказал принц. – Ей болт влетел прямо в глаз.
Ведьма шумно выдохнула и покрутила головой. С завистью. Мы немного посидели в молчании. Его нарушила молодая симпатичная особа, стремительно ворвавшаяся в комнату в сопровождении служанки.
– Господа, десерт готов!
– Ещё и десерт, – пробормотала ведьма.
– Фруктовый мусс и желе. Пироги такие тяжёлые, я взяла на себя смелость внести в трапезу ноту свежести. – Она ловко расставляла блюда на столе. Серое шёлковое платье с чёрным кружевом чудесно шло к её смугловатому лицу и каштановым волосам.
– Познакомьтесь, сударыни, Изабелла, моя внучатая племянница, – представила девушку графиня.
Та церемонно присела.
– Присоединяйтесь к нам, дорогая, – сердечно обратился к ней принц.
Я покосилась на ведьму и едва не засмеялась в голос. Ещё одна «дорогая», и мою подругу надо будет изолировать от общества.
– Ваше высочество, почему вы ничего не едите? Ваши подданные переживают, когда вы худеете. К тому же Рауль так старается! Вы обижаете его, – строго, но с заботой, будто говоря с ребёнком, отчитала Адама Изабелла.
Он с покорной улыбкой позволил ей поухаживать за собой.
– Спасибо, дорогая.
Я закрыла рот рукой и сделала вид, что кашляю.
– Она хорошая девочка. – Графиня проводила нас до кареты. – И так трогательно печётся о нём.
– Как о малолетнем дурачке, извините за прямоту, – хмыкнула ведьма.
– У неё сильный материнский инстинкт, – ответила графиня.
– Может, она очень хочет стать «высочеством»?
– Я тоже так думала, пока не нашла случайно её детский дневник. Он весь изрисован его портретами. Она грезила им с семи лет, с первой встречи. Выведывала, какие кушанья он любит, какие цвета предпочитает. Книги, музыка, развлечения. Мой зять безумно устал трястись над женой. Пусть уже кто-то потрясётся над ним.
* * *
– Печалишься? – язвительно поинтересовалась ведьма в карете.
– Из-за Бэллы? Нет. Она меня чуть не грохнула. Над собаками издевалась.
– А спасать-то некого! Тебя же хлебом не корми, дай поспасать кого-нибудь!
– Здесь все спаслись сами.
* * *
Бывшая любовь колдуна жила на отшибе села, в домике, скрытом густым садом. Я толкнула дверь калитки – она отворилась.
Крикнула в тишину:
– Извините, пожалуйста! Нам бы Золушку.
Никто не ответил.
– Есть живые? – гаркнула ведьма.
Из-за угла, сильно хромая, вышла старушка в толстых матерчатых перчатках и с секатором в руке. Она опиралась на палочку.
– Добрый день! Вы ко мне?
Она была седая до белизны, с мутноватыми васильковыми глазами на лице, хранящем следы былой красоты.
– Понимаете, – начала я, – у нас к вам дело. Только вы не волнуйтесь, а лучше присядьте.
– Что случилось? – занервничала старушка.
– Как ни странно, для вас – ничего плохого, – сказала ведьма.
– Мы пришли вылечить ваши ноги.
– Но кто… Почему?.. – Бедняжка села на скамеечку в крайнем замешательстве.
– Принц. Он послал нас помочь вам.
Она прижала секатор к груди, с трудом дыша.
– Он помнит обо мне? Правда?
– Да. – Я была тверда и убедительна. – Где бы руки помыть?
* * *
Мы прошли в чистенький ухоженный дом.
– Тебя за язык тянули? – зашипела ведьма у рукомойника.
– Я уверена, что он отпустил меня по единственной причине.
– О!.. Рубить-колотить… – простонала она. – Ты от моей дуры это подцепила? Вот всегда считала глупость заразной.
Старушка села на диван, разулась и сняла чулки. Ведьма тихо выругалась, подавая мне тонкий, острый как бритва нож, а я закусила губу. На правой ноге пальцев не было вообще, а на левой – половины большого и среднего. И фаланги безымянного.
Бледная старушка переводила испуганный взгляд то на меня, то на ведьму. Васильковые глаза наполнились слезами.
– Мне будет очень больно?
– Не знаю. Сначала больно будет мне.
Я надрезала правое запястье. Левое ещё не зажило до конца. Дьявол! К этому невозможно привыкнуть!
На изуродованные ступни потекла кровь. Она мгновенно впитывалась, на пол не упало ни капли.
– Ну, всё, – толкнула меня ведьма, протягивая лепесток герберы. – Не хватало ещё тащить тебя. Бабуль, – обратилась она к занятой своими ступнями хозяйке дома, – у вас пожрать не найдётся? Харчи, говорю, есть? Ей подкрепиться бы. И вина горячего.
– Вина, увы, нет, его тут некому пить. Есть компот яблочный. И всё, что найдёте на кухне, пожалуйста. Я, кстати, суп куриный недавно сварила. С домашней лапшой, густой. В погребе сметана. Вчера хлеб испекла.
– Это дело! – кивнула ведьма, утаскивая меня на кухню.
* * *
Есть не хотелось.
– Давай, бульончика похлебай. А я чайку заварю. В саду смородинового листа нарвала. Для аромата.
От бульончика я отказалась. Сошлись на чае с Матильдиным маковым рулетом.
