– Лучше молчите. Не поверят. А Никольский – что?
– «Мне говорили, что у меня бухгалтер – красивая женщина, а я не обращал внимания». У него бухгалтер. Представляете?
– Ещё как.
– Только после ваших лепестков сон приснился странный: я на балу, в сказочном платье, как мы в детстве рисовали, танцую с принцем, всё чудесно, но туфли ужасно жмут. И на часы постоянно смотрю, вроде мне уехать нужно, и так жаль его покидать, на душе тяжело. И страх, что не увижу больше. Я проснулась, лежу в кровати и не понимаю: кого не увижу, принца или Пашу… Вы как думаете?
– Время покажет.
* * *
Через три дня Никольский приехал к нам в офис. Всю беседу Феня внимательно переводил взгляд с него на меня и обратно.
– Лизок, длинный тебя клеит, – заявил он, проводив заказчика.
– С чего ты взял, Фенечка?
– Нутром чую. Печёнкой.
Феня принёс из буфета салат оливье в пластиковом контейнере и с аппетитом поедал его чайной ложечкой.
– Мon cher, не ешь всякую дрянь – и не будешь чувствовать лишнего печенью, – бросила Аполинэр. – Скоро Новый год, корпоративы, родственники, она тебе ещё пригодится.
– Лизкины женихи на мои внутренние органы не влияют.
– Женихи? – оживилась Света, выныривая из-за перегородки. – Где женихи?
– Да разошлись уже. А были – вау! И тип, и размер, и банковский счёт! – хихикал Феня.
– А почему мне не сказали? Я же – за перегородкой! Ничего не вижу!
– Значит, судьба твоя такая – сидеть за перегородкой и ничего не видеть.
– Противный ты, Феня! Полина, как ты его терпишь?
– Кто без изъяна?.. – философски заметила Аполинэр, пролистывая документы.
Феня поднял указательный палец:
– Поняла?
– Чего тут понимать, – фыркнула Света. – Но обидно: все видели жениха, а я – нет.
– Свет, не слушай Феню, он прикалывается, – успокоила я коллегу.
– Пойду проветрюсь, – хмурый Саша хлопнул дверью.
– Едрён-батон! – застонал Валера. – Просил же не хлопать! С утра целый час дверь ремонтировал, и опять двадцать пять!
– Чувства, Валер, чувства. – Феня доел оливье и выбросил контейнер. – Э-мо-ци-и!
* * *
В последующие дни происходило нечто забавное: при Елене Павел вспыхивал и нервничал, при мне – забывал о бухгалтерии, устремляясь к архитектуре и дизайну. Это было очень смешно. Высокий, внушительный мужчина мечется щеночком между столбиками: какой бы обрызгать?! Мы с Еленой не обсуждали его метания, и, слава богу, она не присутствовала на наших встречах с Павлом. Ей было бы неприятно.
* * *
Приближался Новый год.
В очередной визит, ожидая Никольского, я зашла к Елене. Она наряжала маленькую ёлочку. И была очаровательна в синем платье с запáхом и с большим белым английским воротником. Я всегда о таком мечтала, но выбрала бы зелёное. Платье шло ей неимоверно, чего нельзя сказать о слезах.
– Что случилось?
– Миша уволился.
– Миша?
– Чернов.
– А чего ты плачешь?
– Не знаю, – всхлипнула она, – почему-то грустно. Он так глянул… И пожелал счастья.
– А с Павлом у тебя как?
– Ходим обедать. Смотрит. Необычно смотрит, внимательно. В субботу пришлось к нему в загородный дом поехать – договор подписать, чтобы в воскресенье передать в самолёт. Познакомил с родителями и с сестрой. Хорошо посидели, и они разглядывали меня, понимаешь, расспрашивали. А он так себя вёл, будто я – не просто бухгалтер. Ох… На прощанье в дверях поцеловал. В щёку. Ничего не понимаю. Вчера пригласил на вечеринку к партнёрам. Раньше никогда не приглашал. Я должна быть рада до обморока, а я…
– А ты?
– Как под уколом. Когда успокоительного вколют – что воля, что неволя, всё равно.
Я решила не делиться с Еленой приёмами, которые развернули Павла в её сторону. Он пытался поцеловать меня не только в щёку. Как-то вечером набился подвезти до дома, у подъезда сгрёб в охапку. Хочется спросить мужчин: вы действительно думаете, что, обслюнявив нам половину лица, наберёте недостающие очки? Писал дурацкие сообщения в телефон. Звонил за полночь и уговаривал провести с ним каникулы в Таиланде. Приличные люди не звонят за полночь! Особенно тем, кому вставать в семь. А однажды выкинул совсем уж невообразимый номер, свидетелями первой части которого стали Женька и Люся Окулова.
В тот пятничный вечер мы с Шидликом встретились в кафе, она наконец-то вернулась из командировки. Подруга чмокнула меня своей малиновой помадой.
– Жень, духи новые?
– Ага. «Пустынный призрак». Свекруха подарила. Лиз, Люська звонила, сейчас придёт.
– Зачем ты её позвала?
– Горе у неё.
– Юбку утюгом прижарила?
– Нет. Любимый бросил. Тяжко ей, страдает.
– Да ладно!
– Правда. И на старушку нашлась прорушка. Влюбилась наша Люська без памяти в иногороднего, а ведь зарок давала: только москвичи и только с жилплощадью. Даже в квартиру свою поселила и на работу устроила. А он к её начальнице переметнулся. Ну, та уволила Люську со скандалом. Она месяц ревела. Две недели как пошла на новую работу, загрузили по самое «не балуйся», вздохнуть некогда, но забыть не может, мается. Короче, готовься: будем слушать русские народные страдания. Без гармони.
Люся пришла бледная, с отсутствующим лицом. Говорила тихим голосом, ела без аппетита, а заказывая ужин, едва глянула на цены и не терзала по своему обыкновению официанта тысячей вопросов. Мне она не задала ни одного, зато поведала всю историю своей несчастной любви от и до. В красках. Объект поражал воображение. Покидая её квартиру, юноша прибрал новый планшет и игровую приставку, которую она купила племяннику на день рождения. И на работе при любовнице обвинил в краже денег. То есть обобранной безработной Люсе пригрозили ещё и заявлением в полицию и статьёй. Люсю было жалко.
– Вот урод! Перекрестись и забудь.
– Тебе легко говорить. Ты так не любила.
Так я точно не любила.
Мы уже заказали десерты, когда через стеклянную стену кафе я увидела, как ко входу подъехала красная «Ауди». Из неё вышел…
Этого не хватало!
Павел обозрел зал и бодрым шагом направился к нашему столику.
– Здравствуйте, дамы! – он обворожительно улыбнулся. Если ничего про него не знать, можно залюбоваться. Но я диссонансу внешности и душевных качеств уже не удивляюсь: после Золушкиного принца меня ничем не проймёшь.
Уселся с нами, сообщил, как обрадовался, случайно заметив знакомое лицо в окне кафе, и приступил к тому, что мужчины любят больше всего на свете: начал пушить хвост.
