Собирая чемодан, я разложила на столе золото драконов, подарок Лауры и Виктора, кольцо разбойницы. Села и заплакала. Не хотелось ни театра, ни вечеринки.
Всё, что у меня есть, и всё, что когда-нибудь будет, я отдала бы за возвращение в мир, где живёт моё чудовище. Всей душой я верила, что оно в нём по-прежнему живёт. Но даже с волшебной ниткой мне не удержаться там: злой колдун-правдолюбец не позволит. Чокнутый фетишист! Ну не абсурд ли? В мире, полном магии, нет ни одного психиатра.
* * *
Феня привез Аполинэр к поезду за пять минут до отправления, заставив нас с Сашей поволноваться: она пунктуальна, как кремлевские куранты, и не терпит опозданий. Начальница была простужена, кашляла в платок, вытирала им опухший нос и моргала слезящимися глазами.
– Может, не надо, Полюшка? – в последней попытке оставить жену дома взмолился муж.
– Надо. Иди, – отрезала жена и, громко чихнув, уселась к окну.
Саша незаметно протянул мне тюбик оксолиновой мази.
Ехали грустно, хотя места у нас были шикарные – вокруг столика. Каждый вцепился в свой гаджет и исчез во Всемирной паутине: Саша играл с кем-то в шахматы, Аполинэр, поминутно сморкаясь, блуждала по каталогам итальянской мебельной фабрики. Четвёртый пассажир – долговязый андрогин азиатской наружности в дизайнерском вельвете, похожий на манекен из витрины ЦУМа, – скрючился у окна с наушниками. Я читала продолжение истории принца, принцессы и дракона, под которую встретила Новый год. Судьба главной героини оставалась неясной, когда в районе Вышнего Волочка Саша постучал по моему планшету.
– Пошли, – шепнул он, кивнув в сторону тамбура.
– Куда мы идём? – поинтересовалась я в соседнем вагоне.
– Давай перекусим в буфете. Я не обедал, голодный как волк.
Я вздрогнула. Боже! А вдруг мой волк тоже голодный? И мёрзнет. Или ранен… Не думать о плохом, не думать.
– Рядом с Романовной вообще находиться опасно – одни бациллы, – зловещим голосом добавил Тихонов.
– Зачем она поехала? Насквозь больная!
Мы взяли кофе и огромные сэндвичи с копчёной красной рыбой.
– Не хочет подвести друга. Гипертрофированная ответственность.
– До воспаления лёгких недолго с такой ответственностью. Саш, давай уговорим её не выходить из гостиницы.
Помолчав, он попросил:
– Лиза, объясни, что с тобой случилось.
– Со мной? Ничего особенного.
– Куда ты исчезла на пять месяцев? Или это секрет?
– Секрет, и не совсем мой. Почему ты спрашиваешь только сейчас? Мы же вместе встречали Новый год.
– Не хотел портить тебе праздник глупыми расспросами. Но не выдержал. Я переживал. – Он опустил глаза. – И видел сны про тебя.
Господи! Опять сны. И у него тоже.
– Что тебе снилось?
– Ну… Похоже на бред. Но очень реалистичный. Сначала ты была в тюрьме, в кандалах, а потом сидела в маленькой комнате на подушках. Вокруг – странные люди. Опасные, жестокие. Они могут убить и даже не заметят. Ещё ты резала руку. Это имеет отношение к действительности?
– Нет! Нет, конечно.
Слова не много стоят, когда сердце всё сказало за вас. Саша быстро взял мою левую руку и отдёрнул манжету. После снадобья ведьмы шрамы почти исчезли, на ладони их уже не было, но на запястье… С последнего раза прошло ещё слишком мало времени, в немагическом мире нужно мазать пару месяцев, и, если медленно провести пальцами…
– Лиза? Ты пыталась… убить себя?
На лице у него был написан такой ужас, будто я не сидела перед ним с чашкой кофе, а лежала в бумажном веночке среди атласных складочек гроба.
– Нет, ты неправильно понял!
Он не стал слушать. Соскочил с высокого табурета и обнял, так крепко, точно боялся потерять. Прямо сейчас и навсегда.
Час был поздний, пассажиры разошлись, мы были в буфете одни. Но я всё равно ощущала неловкость. Мимо прошёл наш сонный андрогин в вельвете.
– На звонки не отвечала, никто не говорил, где ты. А потом кошмарные сны… Когда чувствуешь опасность и ничем не можешь помочь. Я не представлял раньше, какой это ужас.
Сколько боли было в его глазах! Иногда они казались зеленоватыми, а в то мгновенье стали серыми. Прямой взгляд, тёмные густые брови, чёрные волосы. Узкое породистое лицо. Женька, обвинённая им в массовом убийстве покемонов, права: он красивый. Но скромный. Скромные люди умеют магически прятать красоту: она не исчезает, но её почти никто не видит. И лишь фотографии, беспристрастно останавливая время, фиксируют гармонию их черт. А общаясь каждый день, многое перестаёшь замечать. Наверное, всю жизнь замечаешь красоту только любимого человека.
Я не знаю, какой ты на самом деле, волк, я помню лишь того, с кем танцевала на балу чудовищ. Возвращайся скорее, а то все мужчины вокруг начали походить на тебя.
– Лиза, ты же догадываешься. Нельзя не догадаться, я…
– Ты – мой искренний друг. Я страшно благодарна тебе за твою дружбу.
– Да.
* * *
Мы вернулись в вагон. Аполинэр тихо посапывала под пледом, андрогин прикрылся модной курточкой. Когда он проскользнул мимо нас?
– Хочешь, погадаю? – Я взяла колоду карт пророчицы. Их значение я выучила уже наизусть.
– Погадай. – Он улыбался, но я видела, что расстроен.
До чего же у него приятная улыбка! Совсем не такая, как у тебя, волк. Его губы лишены твоего надменного излома, они – словно крылья бабочки, готовые вспорхнуть в любой миг.
– Интересненько… В прошлом ты отказался от данного судьбой, выбрал свой путь. Пошёл против семьи. Твое настоящее не безоблачно и полно испытаний. Душа окрепнет для великих свершений. О! Тебя ждёт большое будущее. Твоя слава идёт от… монаха?! Боже! Надеюсь, ты в монастырь не собираешься?
– Думал об этом, – вздохнул печально.
Нет-нет, шутит.
– Перестань, не пугай меня.
– А ты пугаешься? Хорошо.
Какой же он милый!
* * *
Матвей не поскупился на подругу и её команду: машина до гостиницы, хорошие номера. Аполинэр отправилась спать, а мы с Сашей спустились в ресторан: расслабиться и отдохнуть с дороги. Трещали дрова в камине, душевно пахло костром.
– Лиза, давай выпьем за твоё возвращение. Мы все скучали. Феня говорил, что без тебя в офисе – как на кладбище.
– Да ладно! – Я удивилась. Нужно обрадоваться или обидеться? Конечно, определённые клоунские замашки мне присущи, но чтобы все скучали! – А Светка не справлялась?
– Нет. Интеллигентным людям, к тому же привыкшим к работе профессионала, претит смеяться над детьми и убогими.
– Вот стукну сейчас чем-нибудь тяжёлым!
