Но пока жил там где жил… «На работу» ходил туда же куда ходил… Утром и вечером гулял где гулял… И строгость режима-распорядка сложней не стала.
А стало частой практикой приглашать капитана 1-го ранга в штатском на совещания, где вопросы обсуждались самым высоким порядком, где в кабинетном «президиуме» – первое лицо государства и самые высокие ранги из команды его приобщенных соратников.
Самого Терентьева это официальное подтягивание к самому верху, признаться, напрягало – эдакое предложение, от которого нельзя отказаться, адрес, не прийти по которому нельзя никак (это уж к Лубянке больше, но все же…).
Тяготило партийными дедулями – Черненко там или Громыко…
Неуютно поеживало в компании нечитаемого лица Андропова…
…Под придирчивыми взглядами Крючкова.
Встречали, привечали все больше кивками, редко улыбками, усталыми и неулыбчивыми.
А и с чего бы – чай, не девка он, чтоб ждать любезностей.
А вот закулисно, рабочим порядком с молодыми аналитиками или за перекуром, на перерыве «дышалось» попроще и даже импонировало – тогда можно было непротокольно порассуждать, поговорить. Можно было резко высказаться, покритиковать и даже пофолить.
Даже перед Крючковым-злодеем.
Желательно на понятном языке, не корявя англо-тараканьими словечками интернет-среды.
А то порой не понимали-с, а то и осуждали-с. И наверняка «постукивали-с» кому надо (в какой стране живем).
Это потом в другое время нечто подобное модно назовут «когнитивным диссонансом» (если по-нашенски, по-простому – запут). Но именно так его мозг, неожиданно связанный путами обстоятельств, долгом, совестью (как бы это громко ни звучало), и воспринимал: и этот серенький окружающий «совок», и некое обаяние советского быта, и постоянное ощущение контроля «органов».
Наблюдая запреты «советского мира», в нем просыпалось что-то мальчишеское – похулиганить, странная на первый взгляд потребность подкинуть фортель аборигенам-собеседникам. Но не дерзостью (банальным диссидентством не удивишь), а именно непринужденностью, естественностью других правил.
Скорей всего, здесь крылось глубинное самцовое желание показать свое превосходство, мол, да я такое повидал, мол, «есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам»
[114].
А Крючков…
Все так же не принимал (не привечал) его генерал-лейтенант КГБ.
И Терентьев прекрасно знал почему: не доверял он ему, пришлому. Все так же считал – не место непартийному, «прокаженному» капиталистической заразой на «кремлевском олимпе», даже в советчиках. Невзирая на авторитетные и начальственные слова Андропова (шепнули – слышал, лично, очно): «Нам нужен свежий взгляд оттуда».
«Вот уж будет мне надсмотрщик», – с чего такие мысли вдруг вылезли? Да все от той же обреченной уверенности – надо учиться уживаться на верхах.
Готовят его… кандидата (пока в члены партии… да-да), наспех и обстоятельно обтесав «легенду», откуда он такой. Заметив все же, что по отношению к его персоне окружением соблюдалась строгая и предвзятая дистанция. В том числе среди так называемых «коллег по цеху».
А уж «выходя в люди», в смысле из секретных кабинетов-этажей – в буфет, в столовую, на перекурни, да и просто шагая кремлевскими коридорами-лестницами, ловил украдкие взгляды-прилипалы партаппаратчиков: «кто таков? …из новеньких? …из-под «новой метлы»? … из андроповских? …комитетских?»
«И без присмотра не оставят. Короче… отплавал, отходил свои моря-океаны – соленые брызги “отдать швартовы”! Откомандовался с мостика.
А не сам ли еще недавно (и тридцать лет… вперед!) мыслил о “береге”? Мыслил… но не о таком же».
И почему-то вспомнил разговор с профессором-физиком по теориям переноса и о параллельных мультивселенных. Тот даром, что… и наверняка рьяный материалист (в какой стране живем), в конце вообще увел к теологическим версиям.
«И случай-бродяга ли закинул Петю-Орлана невесть куда, или это Великий редактор жизни с нимбом так шуткует…?»
* * *
«Проектирование курса страны полагает неизбежное заглядывание в недалекое известное будущее, непременно осмысливая прямые и косвенные предпосылки, которые в итоге и привели к известным хронологическим событиям.
Политическое поле, на котором строятся схемы нового будущего, несомненно, продолжает содержать известные последовательности реперных компонентов.
И эти компоненты могут представлять собой как «неприемлемые, требующие всяческих коррекций», так и, являясь неприемлемыми, все же оставаться необходимо-неизменными в рамках большой стратегии».
Поясняя концептуальный смысл этого тезиса, докладчик приводил для примера исторические модели «начала и конца» правления и войн иракского диктатора Саддама Хусейна:
– Первый вопрос: настолько нам нужно и целесообразно вмешиваться на стороне Хусейна?
Несомненно, мы можем загодя, еще даже до его помыслов оккупации Кувейта, дать прогнозы последствий такого шага! И даже (допустим) сделать новые расчеты, где Саддам выходит из своей авантюры если не победителем, то хотя бы, вынося какие-то дивиденды…
– Ему хоть говори, хоть кол на голове теши – все без толку, – маршал Устинов нередко, когда обсуждения касались военных вопросов, встревал, перебивая.
– …Так или иначе, – продолжал не моргнув специалист, – исходя из предзнаний порядка боевых действий, можно успешно нарушить оперативные схемы войск коалиции, возглавляемых США. Которые в ходе освобождения Кувейта как минимум понесут более существенные потери.
Какие здесь выгоды нам?
Все то же – репутация советской боевой техники, стоящей на вооружении Ирака. Затянувшийся конфликт приведет к долговременному повышению цены на нефть.
И… собственно, речь идет не о самой поддержке диктатора с широкими амбициями, а о сохранении нашего влияния в регионе. В противовес тому, что громкая победа, несомненно, только добавит уверенности и наглости США и блоку, что в дальнейшем лишь усилит их политические позиции, со всеми вытекающими выводами.
– До этих событий еще уйма времени – почитай, два десятка лет. Не без оснований предположу, что в нашей новой редакции наверняка будут иные политические условия.
А если уж и говорить о военных игрищах американцев – на носу Гренада.
– Простите, я предупреждал, что «Хусейн-Ирак» это всего лишь для грубого примера. Однако политика Ближнего Востока слишком непростой и закрученный клубок, чтобы не уделять ей внимание, не начинать подступаться уже сейчас – выдернуть, потянуть в свою сторону хоть одну уверенную ниточку. Тем более зная, что директор ЦРУ Уильям Кейси уже ведет переговоры с Саудовской Аравией о наращивании добычи нефти, что ударит по экспортному ресурсу Советского Союза. Из известных нам источников они договорятся через два года. И здесь непосредственное значение имеет непрекращающаяся война между Ираном и Ираком – Эр-Рияд
[115] не без оснований опасается за свои нефтяные поля и делает ставку на США, которые дают гарантию защиты.
