– Нет, – твердо заявила Кейт и указала на ящик для инструментов. – Инструменты на место. Немедленно.
Надув губы, Такер швырнул отвертку в ящик. Кейт стремительно шагнула к ящику, взяла Такера за плечо и шлепнула.
– Молодой человек, вы знаете, что нельзя швырять инструменты мистера Харриса. Во-первых, вы подойдете к нему и извинитесь, а потом пойдете в свою комнату и будете сидеть в углу пятнадцать минут. – Такер сразу же начал хныкать, размазывая по лицу крупные слезы, но Кейт всего лишь ткнула пальцем в Таннера: – Таннер! Ключ в ящик.
Таннер скривил губы, готовый, протестовать, но, тяжко вздохнув, подошел к ящику и осторожно опустил в него ключ.
– Ладно, – протянул он таким тоном, что Кейт пришлось прикусить губу, чтобы не засмеяться! Кейт на собственном тяжком опыте знала, что этим двоим нельзя сдавать ни дюйма своей территории, не то они превратятся в тиранов.
– Ты будешь сидеть, в углу десять минут после того, как оттуда уйдет Такер. Ты тоже провинился. А сейчас вы оба соберете инструменты и положите их в ящик. Аккуратно.
Таннер выпятил нижнюю губу, изображая грозовую тучу, а Такер все еще плакал, но, к облегчению Кейт, мальчики, начали делать то, что им велели. Мистер Харрис вытащил голову из глубин шкафчика и уже открыл было рот – явно для того, чтобы защитить маленьких преступников. Кейт погрозила ему пальцем.
– Ни слова, – сурово добавила она.
Мистер Харрис, покраснел как рак и, пробормотав «да, мэм», снова спрятал голову под раковиной.
Когда инструменты были возвращены в ящик, хотя, вероятно, и не в должном порядке, Кейт поманила пальцем Такера.
– Что ты должен сказать, мистеру Харрису?
– Плостите, – сказал он, икнув в середине слова.
– Ниче… – начал было мистер Харрис, показавшись из недр шкафчика, но внезапно замолчал. Похоже, на мгновение он потерял дар речи, а потом вес же пробормотал: – Вы, мальчики, должны слушаться свою маму.
Кейт взяла бумажное полотенце и вытерла Такеру нос.
– Сморкайся, – приказала она, не отнимая полотенца от носа, и Такер высморкался с излишним энтузиазмом, который он вкладывал во все, что бы ни делал. – Теперь идите в свою комнату. Такер будет сидеть в углу. Таннер, ты можешь тихо поиграть, пока Такер сидит в углу, но не смей с ним разговаривать. Я поднимусь наверх и скажу вам, когда, поменяться местами.
Опустив головы, мальчишки поплелись наверх с таким видом, словно там их ожидали невыносимые муки. Кейт посмотрела на часы, чтобы засечь время.
Шерри вошла на кухню пару минут назад и наблюдала за Кейт со смесью симпатии и веселого удивления.
– Такер действительно будет сидеть в углу, пока ты не придешь?
– Будет, куда он денется. Таннер более упрямый.
Таннер говорил мало, но был воплощенное упрямство. Оба мальчика были активными, волевыми и на удивление изобретательными в смысле поиска различных способов попасть в беду. Когда-то Кейт пугала сама мысль о том, чтобы шлепнуть их, но теперь успела пересмотреть многое из своих прежних взглядов на воспитание детей. Ей приходилось растить их одной, одной приучать к дисциплине и беречь их от всяческих бед, пока они таю или иначе не превратятся в ответственных взрослых людей. Дерека рядом с ней не было. Она была вынуждена справляться со всем сама.
Мистер Харрис осторожно выполз из-под раковины и посмотрел на Кейт снизу вверх, словно оценивая, безопасно ли заговорить с ней сейчас. Очевидно, решив, что опасность ему не грозит, мистер Харрис откашлялся.
– Э-э… Труба не течет. Крепление ослабло, и все. – Краска заливала его лицо. Он быстро опустил глаза, уставившись на ключ, что держал в руках.
Кейт облегченно выдохнула и пошла к двери.
– Слава Богу. Позвольте, я возьму кошелек и расплачусь с вами.
– Никакой платы, – пробормотал он. – Я только подтянул крепление.
Кейт в удивлении остановилась.
– Но ваше время стоит денег и…
– Это заняло не больше минуты.
– Адвокат за эту минуту взял бы как за час, – заметила Шерри и чему-то загадочно улыбнулась.
Мистер Харрис что-то еле слышно пробормотал, Кейт его слов разобрать не смогла, но Шерри явно поняла, что он сказал, потому что улыбка ее стала шире.
– Позвольте мне по крайней мере угостить вас кофе. За счет заведения.
Харрис сказал что-то вроде «спасибо», хотя это вполне могло быть и «не стоит». Исходя из предположения, что он все же сказал «спасибо», Кейт направилась в столовую, налила кофе в полистироловое ведерко «на вынос» и накрыла его пластиковой крышкой. Еще двое подошли к кассе, чтобы расплатиться: одного из мужчин Кейт знала, другого нет. Впрочем, во время охотничьего сезона сюда нередко заглядывали чужаки. Кейт приняла от них деньги, обвела взглядом оставшихся и, решив» что ее услуги никому из них в данный момент не понадобятся, вернулась на кухню с кофе в руках.
Мистер Харрис сидел на корточках и наводил порядок в ящике с инструментами. Кейт стало стыдно.
– Простите, я велела им не трогать ваши инструменты, но… – Она пожала плечами в знак своего бессилия и протянула Харрису кофе.
– Не беда, – сказал он, принимая кофе, его грубые, в мазуте пальцы сжали стакан. – Мне нравится их компания, – кивнув, добавил он.
– А им ваша, – сухо заметила Кейт. – Пойду наверх проверю, как они там. Спасибо вам еще раз, мистер Харрис.
– Еще не прошло пятнадцати минут, – сказала Шерри, глядя на часы.
Кейт усмехнулась:
– Я знаю. Но они не умеют определять время по часам, так что несколько минут погоды не сделают. Ты не присмотришь за кассой? В столовой все вроде идет нормально, кофе никому не требуется.
– Хорошо, – сказала Шерри.
Кейт вышла из кухни в коридор и начала подниматься по длинной крутой лестнице.
Она выбрала две спальни над парадным входом для себя и близнецов, оставив комнаты с самым лучшим видом для гостей отеля. Лестница и коридор были покрыты достаточно толстым ковром. Ковер глушил звук шагов, Это было удобно во всех отношениях: гостей не беспокоил шум, а мальчишки не могли заранее узнать о приближении матери. Дверь в комнату близнецов была открыта, Кейт видела, что дети там, но не слышала детских голосов, Кейт улыбнулась. Молодцы.
Стоя в дверях, она с минуту понаблюдала за ними. Такер сидел на стуле в углу с опущенной головой и обиженно выпяченной нижней губой. Таннер сидел на полу, катая игрушечную машинку взад-вперед по наклонной плоскости, которую соорудил, приставив к ноге одну из своих книжек с картинками. Он тихо гудел, изображая шум мотора.
Сердце Кейт сжалось от нахлынувших воспоминаний. В тот первый день рождения, близнецов, случившийся через несколько месяцев после смерти Дерека, мальчиков завалили подарками. Она никогда не играла с ними в машинки, никогда не изображала, как гудит машина. Тогда они еще только учились ходить, и игрушки у них были либо мягкими, плюшевыми, либо гремящими, либо обучающими, с помощью которых Кейт учила их координации движений. Когда Дерека не стало, мальчики были еще слишком малы, чтобы он играл с ними в машинки, и отец Кейт тоже с ними в машинки не играл – она точно знала. Брат Кейт, который мог бы научить их этой игре, жил в Сакраменто, и она виделась с ним всего лишь раз со дня смерти Дерека. Но тогда близнецы почему-то сразу схватили по новой пузатой, ярко раскрашенной пластиковой машине и принялись их катать, сопровождая катание вполне реалистичными звуками. Им даже удалось передать звучание машины при переключении передачи, И вот тогда с поразительной отчетливостью Кейт впервые осознала, что они появились на свет уже с заложенной в них программой, со своим характером, со своим «я». Она, возможно, могла отрегулировать в лучшую сторону то, что в них заложено; но сформировать их личности было не в ее власти. Они были тем, кем они были, и она любила своих сыновей до беспамятства: Любила их такими, какими они были.
