— Прости, не мог удержаться и не подшутить над тобой. Увидел тебя из окна «SATS». Только что закончил тренировку.
Она улыбнулась. Это он. Хотя предыдущий вечер терялся в тумане после многочисленных бокалов вина, выпитых у «Свартенгрена», она была рада видеть его. Они осторожно обнялись.
— Ты домой?
Он тут же пожалел об этой реплике и рассмеялся.
— Глупый вопрос. Ведь ты стоишь с ключами в руке.
— Да, заработалась. Как обычно. А ты? Хочешь чашку чая? — Она кивнула в сторону «Свартенгрена» на углу. — Наверное, алкоголя мы вчера выпили предостаточно.
Она не знала, к чему это говорит. Или же знала. Он положил руку ей на плечо.
— Мне следовало бы пойти домой и сделать себе протеиновый коктейль с сырыми яйцами. Но это не совсем в моем стиле. Чай отлично подойдет.
Она могла бы все отменить. Однако не сделала этого. Сама точно не знала почему. Что-то такое в нем было. Он внушал доверие. Приятный, веселый. А у нее был такой утомительный день.
Глава 30
Пролиг затрясся, когда раздался металлический щелчок в замке. Человек, стоящий в дверях, посмотрел на него с холодным презрением. Он повторил те же слова, которые остались висеть в воздухе, когда он уходил.
— Ты паразитировал на моем отце. До того, как он умер.
На этот раз Пролиг подготовился. Ему почти удалось справиться со страхом. Все получится. В таком деле он мастер — в ведении переговоров. Этот человек просто не догадывается, о чем речь. Или же пока не понял, что надо назвать свою цену или стоимость того, что он утратил.
Как обычно, все сводилось к тому, что страдания — чужая вина. Некоторым кажется, что все должно быть бесплатно. И никто не должен зарабатывать на том, что делает свою работу эффективно. Если отец мужчины заболел, то в этом, видимо, виноват Пролиг. Но против этого у него имеются аргументы, которые он оттачивал десятилетиями. Формулировки шлифовались, а потом распространялись лоббистскими группами и предприятиями по формированию общественного мнения, которые финансировал он сам. Нетрудно выгородить себя из той ситуации, в которую он попал. Пролиг вздрогнул, когда мужчина протянул ему стопку карт.
— Сыграем в игру?
Пролиг заколебался, хотя и понимал, что это на самом деле не вопрос.
— Вытащи карту. Это игра в вопросы. Посмотрим, поможет ли тебе правильное отношение к делу.
Пролиг осторожно вытащил карту. Она показалась ему самодельной — распечатанной на картоне на обычном принтере. Он прочел:
— «Карта-утверждение: ”Всегда есть новые места для поиска возможностей повышения эффективности”».
Сам он эту карточку никогда не видел, но сразу догадался, о чем речь. Идея показалась блестящей, когда генеральный директор «Care4Me» изложил ее Пролигу. Хотя концепция явно была стянута у какого-то американского предприятия, она представляла собой великолепный способ подстегнуть сотрудников и разные отделы поучаствовать в соревновании друг с другом, где цель — максимальная экономия. А это единственный способ что-либо выжать из отрасли по уходу, где действовали столь неразумные требования при проведении тендера. Даже человек, стоящий перед ним, должен был бы догадаться, что предприятиями управляют не Иисус с добрым самаритянином.
Мужчина не сводил с него внимательных глаз. Взгляд был холоден как лед.
— Ты знаешь, чем мы сейчас занимаемся?
Пролиг почувствовал, как тревога вернулась, в животе все сжалось.
— Ну, это похоже на какую-то карточную игру. Но что я должен ответить — «эффективизация» звучит хорошо, но на карточке нет вопроса. В чем цель? Кто выигрывает?
— Из тех, кто играет, не выигрывает никто. Тащи еще карту.
Пролиг, не подозревая подвоха, прочел то, что было написано на следующей карте.
— «Карта-утверждение: ”То, что мы получаем прибыль, указывает, что мы все занимаемся экономией. Это и есть эффективное использование ресурсов. Это то же самое, что делать свою работу хорошо”».
Человек, стоящий рядом с ним, достал ручку и блокнот.
— Какие товары вы закупаете, когда вам нужно максимально сэкономить ресурсы, время и материалы?
Пролиг не понял. Чего добивается этот мужчина? Он ревизор?
— Речь ведь не о товарах. Мы говорим об отрасли ухода? Клиентам положен наиболее эффективный уход, с сохранением высокого качества. В этом и заключается бизнес-идея. Карточки нужны для того, чтобы персонал понимал — они существуют для клиентов. А не клиенты для них.
Пролиг похолодел, когда мужчина, стоящий перед ним, внезапно безрадостно улыбнулся. И улыбка не была связана с тем, что ответ оказался правильным.
— Понимаю. Но каким образом твои клиенты выигрывают от недоедания, когда их вместо ужина кормят печеньем и снотворным? И как улучшается качество их жизни, если в отделениях настолько мало персонала, что они могут лежать на полу, упав и сломав ногу, заснуть на улице в снегу или проснуться в одиночестве, крича от страха, и никто не успеет подойти к ним?
Пролиг хорошо знал эту утомительную риторику, которую то и дело начинала левая пресса. Стало быть, перед ним экстремист, считающий, что предпринимательская деятельность сродни благотворительности. Добро пожаловать в реальность! Достаточно посмотреть на всех иммигрантов, которые открыли перевалочные пункты во время миграционного кризиса и брали со своих находящихся на грани отчаяния земляков цены не ниже, чем в роскошных отелях. А потом пресса обвинила во всем Берта Карлссона. Деньги. Вот в чем всегда дело.
— Я отвечаю примерно за 120 предприятий, из которых 48 работают в отрасли ухода. Ясное дело, то, о чем ты говоришь, недопустимо и не должно происходить. Но ведь человеку свойственно ошибаться? К тому же мы уже все исправили. Не всему надо верить.
— Человеку свойственно ошибаться?
Мужчина подался вперед. Пролиг прижался к койке, когда мужчина зашипел ему в ухо.
— Только в этом году тринадцать жалоб в соответствии с законом Lex Sarah
[54]. Женщина, неделями привязанная к кровати. Двенадцать пациентов с деменцией, запертые в палате много дней подряд после сокращений персонала. Заметное увеличение количества инфицированных пролежней у пациентов, которым не помогали встать с кровати. Взвешивание подгузников, которые не меняют, пока моча не начинает разъедать кожу. Остеомиелит от маленьких ран, ведущий к ненужным ампутациям, когда никто не успевает их обрабатывать. — Глаза мужчины горели черным огнем. — Хочешь, чтобы я продолжил? А так вопрос предельно прост: каким образом все это является примером того, как ты создаешь для своих сотрудников возможности «хорошо делать свое дело»? Как это ориентировано на потребности клиентов — то есть скорее людей? Как обстоят дела с качеством? С безопасностью? Насколько это достойно? Насколько это человечно? Насколько ты думаешь о чем-то еще, кроме как экономить на всем?
