Каждый месяц полмиллиона использованных электронных устройств и компонентов к ним попадает в Нигерию из США, Европы и Азии, большей частью нелегально. Ремонтники-самоучки работают над этим хламом, и в результате получается нечто такое, что можно продать. Бо́льшую часть этих гаджетов нельзя использовать. Демпинг электроники, таким образом, создал другой преуспевающий бизнес, и даже не один. Специалисты особого толка покупают системные блоки сломанных ПК, разбирают на части и продают детали и материалы производителям. Затем выкидывают оставшееся в места вроде колоссальной свалки Олусосун, одной из крупнейших в мире, где другие «специалисты» роются в горах мусора, обжигают провода, чтобы извлечь медную начинку, или же другими способами добывают ценные материалы. Как итог – в почву и воду попадает значительное количество свинца и ртути
[570].
Да, власти никак не регулируют деятельность Отигбы, но тут есть собственные торговые объединения, и есть даже своя система поддержания порядка и правосудия. Сообщество работает за счет сотрудничества. Но важно, что самые опытные торговцы и техники – многие из них начинали на улице на заре мобильной эпохи как бродячие гики и только потом купили магазины и мастерские – охотно берут учеников. Когда те проходят через «выпуск», то отправляются затевать собственный бизнес и берут собственных учеников либо в Отигбе, либо в городах и поселках по всей Нигерии.
Похожая история творится на громадном международном рынке Алаба, где сотни тысяч предпринимателей продают товары, прибывшие со всего мира, миллиону ежедневных покупателей из Нигерии, Ганы, Бенина, Того и остальных стран региона. Плотный стихийный рынок с годовым оборотом в четыре миллиарда долларов, он часто называется в числе крупнейших работодателей в Нигерии и крупнейших коммерческих центров Африки. Тут есть своя администрация, выборный совет, санитарные инспекторы, служба безопасности, служба контроля трафика, подразделение по работе с жалобами, суды, люди, занятые связями с общественностью и система ученичества. Вокруг рынка выросла экосистема кооперативных банков и страховых служб, микрофинансовых компаний, бухгалтеров, ремесленников и техников. К сообществу «мусорщиков», что кормятся за счет свалки Олусосун, применимы те же самые принципы. Четыре тысячи человек, работающих на себя, создали собственное сообщество, у них есть свой кинотеатр, свои столовые и парикмахерские; они сами установили правила работы, за соблюдением которых наблюдает избранное официальное лицо
[571].
Самоорганизованный урбанизм, который позволяет Лагосу функционировать, показывает, насколько хорошо справляются люди с тем, чтобы построить город с нуля. Выглядящее настоящим хаосом часто оказывается хорошо организованной, сложной и вполне управляемой средой. Неформальная экономика занимает сектора, которые оставило государство.
Каждое воскресенье Лагос превращается в самый, возможно, хорошо одетый город на Земле, когда население устремляется на усеянные рытвинами улицы, подметая юбками лужи, чтобы попасть в огромные церкви, способные вместить иногда десятки тысяч человек, а также в мечети. Многие из храмов пятидесятнической церкви являются предприятиями, которые активно зарабатывают деньги и превращают звездных пастырей в мультимиллионеров. Когда у людей есть выбор, утонуть или плыть, то ничего удивительного в том, что бизнес всех разновидностей выступает вперед, чтобы заполнить пустоту. Священники наживаются на том, что в некоторых сферах нет государства. Однако в то же самое время церкви обеспечивают социальное единство в городе, где подобного «товара» откровенно не хватает. Творения веры и свободного рынка, они предлагают религию, а кроме того, нечто такое, на что всегда есть спрос – солидарность, политический комментарий, тренинг лидерства, советы в области бизнеса и сети социальных взаимоотношений.
Когда человеческие существа собираются вместе, то они в состоянии каким-либо образом создать функционирующее сообщество. Но в амбициозных городах вроде Лагоса неформальные поселения и неформальную экономику часто воспринимают как нечто постыдное, свидетельство отсталости, как что-то, что необходимо уничтожить. Официальный город ведет постоянную войну против своего теневого, неофициального двойника. Одна газета атаковала «наглую анархию», от которой «страдает весь мегаполис». Миллионы уличных торговцев Лагоса стоят перед лицом месяцев тюремного заключения за свое предпринимательство. Стихийные рынки и самозародившиеся «компьютерные деревни», где собираются ремесленники и техники, разрушают и пытаются уничтожить. Десятки тысяч обитателей города, что живут за счет извлечения со свалок всего, что можно продать, теряют возможность обеспечивать себя, когда в бизнес приходят частные компании. И сам неофициальный символ Лагоса – пахучий мини-автобус danfo, на котором базируется мобильность населения, – понемногу убирают с улиц, чтобы заменить на «систему общественного транспорта мирового уровня». Danfo для губернатора Лагоса Акинвунми Амбоде олицетворяют все, что чиновники разных рангов ненавидят в хаотичном городе: «Моя мечта – убедиться в том, что Лагос становится настоящим мегагородом, и ее невозможно достичь, пока на улицах присутствуют эти желтые автобусы»
[572].
Даже высокотехнологичная Отигба находится на грани закрытия – власти предпочитают отдать ее функции новенькому бизнес-парку за пределами города, на обочине шоссе, чтобы все было как в настоящем глобальном городе. Величайшая звезда жанра афробит и герой Лагоса, музыкант Фела Кути пел о глубоком недоверии к нигерийской элите: «Да, они ломают, да, они крадут, да, они грабят». Сегодня это чувство никуда не делось, особенно там, где дело касается отношения государства к предпринимательству рядовых горожан. Как можно доверять властям в отношении автобусов, если они не могут эффективно обеспечить город водой или электричеством? Как сказал один водитель danfo, «Я сам себе менеджер, я работаю сам на себя десять лет; и если вы говорите мне, что я должен работать под чьим-то контролем, особенно под контролем правительства, то меня стошнит». Или как пожаловался продавец аксессуаров для телефонов в Отигбе: «Чё ты хочешь от меня услышать? Правительство ни фига не дает нам то, что нам надо. Зато до фига всякого хочет от нас, и командовать нами тоже хочет»
[573].
На протяжении всей истории наблюдалось глубокое недоверие между теми, кто строит город снизу, и теми, кто желает установить в нем порядок сверху. Последние ведут себя так, словно боятся – город развалится на части, если жестко не контролировать его. Динамизм неформальной экономика Лагоса служит подтверждением обратному; он также показывает, как мегагорода по всему миру могут развиваться в эпоху массовой урбанизации. Что может произойти, если воспринимать неформальные поселения и неформальную экономику не как проблему, а как резервуары талантов и изобретательности.
