Энергия и креативность Лагоса появляются в значительной степени из его очевидного хаоса и из способности населения изобретать новые способы выживания в городских джунглях. I no come Lagos com count bridge – гласит местная поговорка: «Я приехал в Лагос не для того, чтобы считать мосты». Она отсылает к персонажу местного фольклора, «Джонни Только-Что-Приехавшему», который вышел из автобуса и не может удержаться – таращит глаза на огромное количество мостов Лагоса. Полное ее значение можно передать так: «Я приехал в Лагос не тратить время, а делать деньги». Неустанная погоня за богатством на всех уровнях общества помогает создать урбанистическую экосистему, в которой зреют инновации. Огонь нигерийской технологической революции зажгла конкурентная среда улиц и стендов Отигбы, а не государство и не крупные инвесторы. Бурлящая энергией культура стартапов растет большей частью из тех, кто сразу же ухватился за новые технологии, едва они появились в Африке. Схожим образом коммерческий успех Нолливуда пришел с улицы Сурулере в Лагосе, где имелась базовая технология и много изобретательности. Городские рынки и домашние мастерские обеспечивают мощь очень успешной индустрии моды Нигерии. Хип-хоп и танцы, запечатлевшие особый диалект Лагоса и бурлящую уличную жизнь, стали глобальной силой, которая влияет на рэп-культуру повсюду, в том числе в США.
Взаимодействие между неформальной и формальной экономикой, между кластерами разных видов активности, разбросанными по городу, позволяет возникать этому сорту креативности. Конечно, существует транспортный барьер, а также другие, не такие заметные – коррупция или нехватка городских служб, которые подавляют мобильность и коммуникации внутри города. Есть и самый непреодолимый барьер – нехватка безопасности, недостаток уверенности. Опору властей на ресурсы улицы нельзя свести просто к ограблению лучших и отбрасыванию всех остальных; процесс должен быть двусторонним.
По всему миру – в Китае, Индонезии, Индии, Южной Америке и так далее – мегагорода и метрополисы столкнулись с проблемами сверхбыстрой массовой урбанизации. Города развивающихся стран с завистью смотрят на чудо китайского экономического роста в 9,5 % за три десятилетия; благодаря этому процессу около миллиарда человек вырвались из объятий бедности. Китайские деньги щедро полились в африканские инфраструктурные проекты, китайская модель становится образцом для Черного континента, самого быстро урбанизирующегося материка в истории, правители которого мечтают превратить свои хаотичные города в новые Шанхаи. Жилищные проекты во всех уголках Африки выглядят так, словно их перенесли прямиком из пригородов Пекина. Существуют особые экономические зоны – высокотехнологичные города внутри городов вроде Лекки или Эко-Атлантик в Лагосе, – строящиеся на китайские деньги и китайскими архитекторами.
И есть хорошая причина, чтобы понаблюдать за новой мировой суперсилой в поисках вдохновения. Китайские города с их колоссальными инфраструктурными проектами и жестким централизованным бюрократическим контролем избежали многих проблем быстрого роста. Да, в них правит драконовская система hukou, определяющая, где жить людям. Она позволила Шанхаю ограничить население 25 миллионами, а Пекину – 23 миллионами и перераспределить урбанистический рост в направлении соседних городов и регионов. Сильная центральная власть сумела создать опрятные города с впечатляющим ландшафтом из небоскребов в деловом центре, вокруг которого выстроились одинаковые жилищные массивы.
Практически мгновенная экономическая трансформация и урбанизация Китая – уникальное явление в мировой истории не только благодаря масштабу, но и благодаря хорографии
[574]. Но страны с демократической политической системой, частной собственностью и приматом закона просто не могут управлять процессом массовой урбанизации так, как это сделал Китай. В любом случае, государства со слабой центральной властью и коррупцией беспомощны в попытках сделать урбанизацию систематической.
Из не менее драматической урбанизации, через которую проходила Латинская Америка во второй половине ХХ века, Африка может извлечь как образец, так и поводы для тревоги. Известно, что Медельин, второй по размерам город Колумбии, был самым опасным городом мира в 1980-х, глобальной столицей торговли кокаином. Наркобарон Пабло Эскобар черпал силу из городских comunas – трущобных районов, лепившихся к склонам холмов. Он обещал бедным и забытым всеми людям «Медельин без трущоб», спасение из того «мусорного ада», в котором они жили. Медельинский кошмар был самым известным образцом того, что происходит, когда социальная ткань города разрывается. Для многих представителей городской бедноты наркокартели, управлявшие большей частью Медельина, являлись единственным источником работы, защиты и надежды. Эскобар обратил неформальный город против официального, начав зловещую внутригородскую гражданскую войну; она продолжалась долго и после его смерти на крыше одного из домов Медельина.
Сегодня, после многих лет военных операций, нацеленных на то, чтобы разжать стальную хватку картелей, город стал моделью урбанистического восстановления. Избранный мэром в 2004 Серхио Фахардо начал этот процесс с того, что принялся заращивать разрыв между формальным и неформальным городом. Гражданам требовалось взглянуть на жителей бедных кварталов как на равных себе; властям требовалось получить доверие маргинальных слоев населения. Обитателям comunas была дана некоторая степень контроля и планирования того, что происходит в их районах. Эрозия ментальных барьеров осуществлялась вместе с разрушением барьеров физических, город начал перестраивать свой физический облик. Имевшие архитектурное значение общественные здания вроде библиотек и центров коммун строили в comunas, чтобы явственно продемонстрировать, что бедные районы – точно такая же часть города, как и все. Неформальные поселения были интегрированы в город с помощью автобусных маршрутов и фуникулеров. Comuna 13, некогда самый опасный район самого опасного города в мире, был соединен с центром при помощи эскалатора. Юных обитателей Comuna 13 снабдили запасами краски и побудили украсить дома граффити и уличными картинами. Никаких сомнений, что Медельин не смог решить все свои проблемы, но его радикальный «социальный урбанизм», сочетавшийся с экологическим урбанизмом, сделал его более процветающим, мирным и принес всепланетную славу.
Успех Медельина зависел от изменения отношения к городской бедноте в той же степени, как и от выделения денег на новую инфраструктуру. Он опирался на то, чтобы вручить людям право собственности на их кварталы и на их жизни. Это важный урок для африканских городов, которые последние три десятилетия пытаются справиться с собственным стремительным ростом. Поскольку Африка становится в большинстве своем урбанизированным континентом, то в ближайшие годы ее мегагородам придется немало сделать, имея в распоряжении только долю того, что было, например, у Китая. Если в африканских городах не хватает финансов и инфраструктуры, то невероятная энергия и изобретательность горожан Черного континента могут оказаться самым ценным ресурсом в укрощении выходящей из-под контроля урбанизации.
