Новый город будет состоять из множества локальных урбанистических центров, из самодостаточных поселков. Ирония в том, что одним из лучших образцов такого подхода является Лос-Анджелес, который развивался как образцовый метрополис ХХ века. Была задумана не только его низкая плотность, опора на автомобиль и максимальная легкость передвижения, но также простота. Можно сказать, что ЛА был задуман как противоядие хаотическому, неряшливому городу эпохи промышленной революции; в мегаполисе нового типа жилье, промышленность, коммерция, торговля и отдых должны быть разделены по специальным, монолитным и компактным ареалам. Метрополис формировался вокруг двух элементов – шоссе и частного дома на семью. Отсутствие индивидуальности, которую отметили критики, стало результатом этой тенденции – которая никоим образом не ограничена Лос-Анджелесом – санации городов, попытками упорядочить беспорядок.
Но из носителя стандартов урбанизации ХХ века Лос-Анджелес неким любопытным образом стал пионером изменений, ведущих нас к городу следующего, XXI столетия. Многие его пригороды стали понемногу более городскими по характеру, более плотно населенными. Это не было предписано планами, стало результатом неформальной активности на уровне улицы и района.
Ко второму десятилетию нашего века Лос-Анджелес стал в большинстве своем испаноговорящим. Миллионы новых жителей принесли с собой совершенно новую концепцию того, как вести себя в городе. Латиноамериканские иммигранты и их потомки владеют значительно меньшим количеством автомобилей, чем другие группы населения. Они также куда в большей степени заинтересованы в публичной жизни на уровне улицы и куда более общительны. Они адаптировались к Лос-Анджелесу, но адаптировали и свои районы к собственным потребностям. Латиноурбанизм, как его называют, трансформировал районы ЛА, придал им вид общественных пространств, где люди гуляют, разговаривают и собираются. Он проявляет себя на передних дворах, которые становятся частью социального пространства улицы, в результате чего интровертное калифорнийское ранчо превращается в экстравертный латиноамериканский дом, служащий базой для многочисленных интеракций. Он находит выражение в колоритных дешевых магазинчиках, что выстроились в ряды, в граффити, в палатках, где продают такос, в грузовичках loncheros и вечеринках в парках. Пятьдесят тысяч неофициальных уличных торговцев Лос-Анджелеса превращают улицы и парки в импровизированные рынки и площади, где люди скорее задержатся, чем промчатся насквозь
[582].
Латиноурбанизм идет вразрез с установившимся представлением о том, каким должен быть Лос-Анджелес, и ему часто сопротивляются, поскольку он несет с собой хаос. Но он несет также и энергию, и она заставила городские власти пересмотреть урбанистическое планирование, уделить больше внимания пешеходам и неформальной торговле. Он заставил людей задуматься, что улицы служат не только для перемещения, что это место для жизни и развлечений. Что они на самом деле являются душой города. Почти незаметно, но принципы Нового Урбанизма – с его нацеленностью на компактные города, плотно заселенные кварталы смешанного использования и бурную уличную жизнь – были воплощены на практике в Лос-Анджелесе и некоторых других городах США латиноамериканцами, которые реагировали на жизнь в мегаполисе по-своему, и часто вопреки официальному неодобрению. И это оказалось настолько успешным, что в такие районы стали переезжать люди побогаче, привлеченные богатым урбанизмом.
Латиноурбанизм – пример того, что можно назвать «неряшливым урбанизмом», напоминание о том, какими города привыкли быть. Он также показывает способ, которым неформальный характер южного мегагорода может занять свое место на планете, и постепенно занимает его. Восстановление микросообществ внутри городов и пригородов – один из важнейших путей, с помощью которых города могут стать более живучими. Привязанные к дому или небольшой территории вокруг него во время глобального карантина 2020 года люди столкнулись с необходимсотью иметь надежный источник пищи, лекарств и всего необходимого совсем рядом; то же самое относится к местам отдыха и восстановления. Здоровье отдельного квартала в любом смысле слова приобрело новую важность. Города по всей планете увидели многочисленные примеры взаимопомощи внутри сообществ, то, как люди заново оценивали ценность человеческих связей и общения с соседями, пусть даже в суровых условиях социального дистанцирования.
От Урука с его несколькими тысячами первопроходцев до Лагоса с 20 миллионами жителей базовые принципы урбанистической жизни не так уж сильно изменились. Протекло огромное количество веков, на протяжении которых строились городские утопии. Очень часто образы идеального города вели к трагическим экспериментам на людях, чьи общества жестоко страдали в процессе. Но, как демонстрируют предприниматели Отигбы в Лагосе и латиноамериканцы Лос-Анджелеса, люди очень хорошо умеют объединяться в социальные сети и создавать импровизированный порядок. История показывает нам постоянные трения между теми, кто процветает в хаотичном человеческом городе, и теми, кто желает наложить на него решетку искусственной упорядоченности.
Наше выживание как вида зависит от того, какой будет следующая глава урбанистической одиссеи. И эта история не будет написана в сверкающих глобальных городах, ее не станут определять технократы, создающие компьютерные ответы на все проблемы или градостроители, переделывающие город с олимпийских высот. Ее создадут и непосредственно проживут миллиарды людей, обитающих в мегагородах и быстрорастущих метрополисах развивающихся стран. Большинство человечества найдет приют в неформальных поселениях и неформальной экономике, как это и происходило с бесчисленными поколениями горожан за последние пять тысяч лет. Именно эти люди строят города и сохраняют их в работающем состоянии, выживая за счет собственной изобретательности и смекалки и реагируя на изменения окружающей среды. Когда энергия иссякает, города становятся более грубыми и опасными, а горожане придумывают, как справиться с ситуацией… если им никто не мешает, конечно.
