После грабежа португальцы занялись менее приятной работой. Изнуренные малярией, которая убила каждого десятого, люди Альбукерке выходили на дикую жару, чтобы строить форт из камней разрушенных мечетей. Малакка принадлежала Португалии, около 900 европейцев победили армию защитников из 20 тысяч человек. Точно то же географическое положение, что позволило городу стать центром глобальной торговли, сделало его трамплином, с помощью которого гости с Иберийского полуострова двинулись дальше, к Островам Пряностей, Китаю и Японии.
* * *
«Кто бы ни был повелителем Малакки, он держит руки на горле Венеции…» – вы помните?
Не только Венеции, в его руках оказывалось горло Каира, Александрии и Мекки. Взятие города отмечает поворотный пункт в мировой истории. Контролируя такие стратегические порты, как Малакка, Гоа, Кочин и Ормуз, португальцы могли вытеснить мусульманских врагов и подмять под себя торговлю на Индийском океане.
Богатства всего мира дождем пролились на Лиссабон, только что отчеканенную столицу мировой торговли: предметы роскоши из Бразилии, Африки и Азии. Известна фраза правителя Священной Римской империи и Испании Карла V: «Если бы я был королем Лиссабона, то вскоре я правил бы целым миром». Заметьте, что он сказал «Лиссабон», а вовсе не «Португалия».
В 1498 году Мануэл расчистил пространство на берегах реки Тежу для огромного дворца, названного Paço de Ribeira, Прибрежный дворец. Превосходный образец пышного стиля мануэлино, он стал одной из жемчужин Ренессанса не только из-за экзотической гибридной архитектуры, но из-за роли, которую сыграл: место встречи поэтов, драматургов, художников, философов, ученых всей Европы. Дворцовый комплекс также приютил главные административные подразделения, регулировавшие обширные торговые монополии страны: Casa da Índia (Дом Индии), Casa dos Escravos (Дом рабов), Casa da Flandres (Дом Фландрии), Casa de Guiné (Дом Гвинеи) и Таможня. Дворец соединялся с обширным арсеналом, королевским монетным двором, складами вроде Armazéns de Índia и верфями. Частично это была королевская резиденция, частично – коммерческая штаб-квартира, но новый дворец позволял Мануэлу наблюдать за тем, как изобильное богатство мира разгружают у его порога, чувствовать аромат специй, насыщавший воздух Лиссабона. На дворцовых складах хранились мешки сахара, гвоздики и перца. Насмешливый король Франции Франциск I прозвал коллегу le roi épicer, то есть «король-бакалейщик».
Но это была чистая зависть, поскольку к 1510 году Дон Мануэл Бакалейщик получал 10 миллионов крузадо в год только от торговли специями. Любого, кто прибывал в Лиссабон, встречали расположенные на берегах реки роскошные здания вроде башни Белем и громадного монастыря Жеронимуш, настоящего чуда своей эпохи, выстроенного, как говорили, на перце: по крайней мере на пятипроцентную подать со специй и на дары флорентийского банкира и работорговца Бартоломеу Марчионе. Сельскохозяйственные земли расчистили, давая место обширному Королевскому госпиталю Всех Святых
[204].
Новый дворец буквально стащил Лиссабон с холмов к воде, на землю вдоль Тежу, каждый хотел быть ближе к новому миру. Купцы строили прибрежные дворцы для себя. По мере того как вместе с богатством города росло его население, согласно королевскому урбанистическому плану возникали пригороды. Хороший пример – Баррио Альто, сегодня центр туризма и ночной жизни Лиссабона, который был выстроен по геометрическому шаблону для того, чтобы разместить растущее количество ремесленников, имеющих отношение к морю: конопатчиков, изготовителей веревок, парусов и металлургов, что требовались в коммерческом метрополисе. Лиссабон известен мозаичными тротуарами: их история прослеживается до 1500 года, когда Руа Нова дос Меркадорес и другие основные магистрали были вымощены дорогим гранитом из района Порту
[205].
«Бесконечное количество магазинов» на Руа Нова пряталось под многоэтажными зданиями, где люди жили «как сардины». Эта улица стала коммерческим центром Лиссабона; тут, помимо многих других вещей, вы могли купить обезьян, индюшек и попугаев, японскую лаковую посуду и фарфор династии Мин, драгоценные камни и имбирь, слоновую кость и черное дерево из Западной Африки, перец и жемчуг, персидские ковры и американский перчик чили, шелка из Азии, гобелены из Фландрии и вельвет из Италии. Тут находились банковские офисы и меняльные конторы; каждый день нотариусы занимали места на открытом воздухе, чтобы регистрировать сделки. Тогдашняя Европа не могла похвастаться более экзотической и энергичной улицей
[206].
Посетивший город в 1514 году фламандский дворянин Ян Таккоен взирал на здешний круговорот жизни, широко открыв глаза. «Вы можете увидеть много животных и странных людей в Лиссабоне», – писал он. Каждый день ему на улице встречались слоны. Король Мануэл часто с процессией проезжал через город, и открывал процессию носорог, за которым шагали пять слонов, украшенных золотой парчой; можно было увидеть арабских скакунов и ягуаров. В тот год, когда Таккоен приехал в Португалию, Мануэл, чтобы показать богатство и могущество, отправив папе римскому в подарок белого слона по имени Ханно, которого сопровождали попугаи, леопарды и пантера. Годом позже он послал белого носорога.
Таккоен удивлялся тысячам африканских и бразильских рабов; он наблюдал, как с корабля сняли груз специй и 300 голых пленников. Он наталкивался на свободных африканцев, которые прибыли с дипломатической миссией, и на индейцев, щеголявших драгоценными камнями. Тут были люди из таких далеких краев, как Китай и Япония, но куда больше гостей прибывало из Германии, Франции, Фландрии, Англии, Италии и прочих частей Европы, чтобы включиться в обмен товарами, охвативший целый континент. Таккоен был соседом Жиля де Бекере, который поменял изготовление бочек в Брюгге на торговлю, привлеченный легендарным богатством Лиссабона. Жиль стал купцом и сделал состояние в городе своей мечты. «Каждый день он ест с серебряной посуды, пользуется золотыми кубками».
Для Таккоена Лиссабон был диким, шумным городом, который очень быстро рос. Вот только строить его с нужной скоростью не удавалось; семьи делили ветхие дома, которые, если верить Таккоену, часто не имели ни туалета, ни очага. Невероятное богатство соседствовало с бедностью. Рабы и рабочие-мигранты делали грязную работу для города – уборщики, повара, лодочники, продавцы уличной еды, грузчики, сапожники и кузнецы; и каждое утро улицы рядом с Тежу были полны рабами, которые выносили опустошаемые в реку ночные горшки
[207].
