Манчестер всегда был первопроходцем в популярной культуре, начиная с викторианских эстрадных театров и заканчивая Hacienda, легендарным ночным клубом, процветавшим в 1980–1990-х. Но сегодня город лучше всего знают по двум гигантам английской футбольной премьер-лиги, «Манчестер Юнайтед» и «Манчестер Сити». Первый начал жизнь в 1878 году как «Ньютон Хит», футбольная команда вагоностроительного завода железнодорожной компании Ланкашира и Йоркшира. Его конкурент появился двумя годами позже благодаря прихожанам церкви Святого Марка в районе Вест-Гортон: они всего лишь хотели отвлечь местную молодежь от уличных банд. Футбольная ассоциация выросла из спортивного духа элитных школ и университетов; когда играли рабочие на пустырях, то на это смотрели с осуждением. Но организованные команды, тем не менее, быстро стали способом образования сообществ в городе. Они возникли при церквях, профсоюзах, районах и фабриках.
Железные дороги и телеграф сделали возможным спорт подобного масштаба: благодаря силе пара игроки и группы поддержки отправлялись в другие города, а телеграф передавал результаты газетам. Профессионализм был узаконен футбольной ассоциацией в 1885-м; тремя годами позже в Манчестере была образована Английская футбольная лига. Старые команды из джентльменов-любителей не могли конкурировать с клубами, опиравшимися на большие сообщества, готовые платить за лучших игроков.
Такой же примерно процесс имел место и в Соединенных Штатах, только в бейсболе. Начавшись как развлечение для высшего класса, он занял место крикета в эпоху Гражданской войны. В послевоенной Америке профессионализированный бейсбол уже появляется как урбанистический спорт рабочего класса, который с охотой принимали сообщества мигрантов. Многие из первых звезд бейсбола были ирландцами или немцами, искавшими способ выбраться из бедности. Эти спортивные гиганты помогали привлекать легионы фанатов на городские бейсбольные площадки. Связь между полными трибунами и успехом установилась быстро: команды с большим еженедельным доходом имели возможность привлекать лучших игроков.
Фанатам приходилось сражаться за право с удовольствием проводить время отдыха. Американская ассоциация профессионального бейсбола была самопровозглашенной «лигой пива и виски» или «лигой низшего класса», поскольку не только продавала места по более низким ценам, чем конкурент – Национальная лига, но игры проходили по воскресеньям, и на них позволялось спиртное. К концу столетия рыночные силы превратили бейсбол в воскресную забаву для рабочего класса с толпами полных энтузиазма, шумных фанатов.
Появление воскресного массового спорта часто видят в качестве одного из ключевых факторов, с помощью которых пуританская англо-американская культура была изменена волнами бедных мигрантов; для них воскресенье было днем отдыха, расслабления и выпивки. Играя на Вест-Сайд-Парк, команда «Чикаго Уайт Стокингс» (позже «Чикаго Кабз») привлекала на игру более 12 500 человек в 1890-х. Комиски-Парк, построенный на месте бывшей городской свалки для «Чикаго Уайт Сокс» в 1909-м, вмещал невероятные 32 тысячи фанатов, что принесло ему титул «Мировой дворец бейсбола». Подобные «соборы» массового спорта, создававшиеся для команд национального уровня, обеспечивали людям рабочего класса и этническим меньшинствам чувство гражданской гордости и принадлежности к городу. Давали нечто такое, чего очевидно не хватало во фрагментированной городской культуре промышленной революции, которая была сосредоточена на фабрике, улице, баре и клубе. Стоический атлетизм любительского спорта среднего класса уступил место масштабному, племенному спорту рабочего класса в больших городах Европы и Америки.
Количество желающих смотреть футбол в Англии превосходило возможности тогдашних стадионов с их рудиментарными деревянными трибунами. Единственным местом, где смогли разыграть финал Кубка Английской лиги в 1893 году между «Эвертоном» и «Волвз», оказался легкоатлетический стадион Фэллоуфилд в Манчестере, куда пробились 45 тысяч зрителей из 60 тысяч, желавших увидеть игру. Коммерческий успех игры открыл дорогу строительству новых стадионов. Команда из Вест-Гортона быстро стала профессиональной; к 1895 году, получив имя «Манчестер Сити», она играла перед аудиторией в 20–30 тысяч человек. «Ньютон Хит» тем временем едва избежал банкротства и обрел имя «Манчестер Юнайтед» в 1902-м. В 1910 году после серии побед клуб переехал на восьмидесятитысячный «Олд Траффорд», «не имеющий равных в мире», первый футбольный стадион, построенный по генеральному плану.
Сегодня «Олд Траффорд» носит прозвище «Театр мечты», а стадионы стали тотемными объектами в городском ландшафте по всему миру. Поддержка спортивной команды – будь она футбольной, регбийной, бейсбольной, баскетбольной, хоккейной – определяет городской племенной строй. Толпы, исчисляемые десятками тысяч, с их речевками, песнями, шумом и ритуалами всякий раз обновляют чувство близости внутри лелеемого бастиона: пропитанной традициями, эмоционально заряженной, герметически запечатанной чаши стадиона. Фанаты после мачта изливаются из этой исполинской чаши, устремляются в пабы, бары, кафе, клубы, на площади и улицы, чтобы общаться, спорить по поводу игры, разбирать тактику, пить пиво и петь песни. Укоренившийся в истории и фольклоре спорт стал одной из наиболее мощных связующих сил современного метрополиса, центральной точкой городского опыта для миллионов, особенно – на протяжении всего ХХ века – мужчин из рабочего класса.
Игры вроде футбола или бейсбола рассматриваются поклонниками как нечто им принадлежащее, выросшее из их стиля жизни, работы, из их сообществ и их карманов, а вовсе не как нечто навязанное сверху. Стадион во многих отношениях символизирует современный город. Быстрое развитие таких мегаполисов с их загрязнением, трущобами и болезнями выдавило средний класс в лесистые пригороды, оставив центр города в почти полном распоряжении пролетариев и этнических меньшинств.
«В нависающей тени небоскребов Чикаго, как и любого великого города, – писал городской социолог Харви Уоррен Зорбо в 1929-м, – располагается зона нестабильности и перемен, приливно-отливная зона городской жизни». Спортивные стадионы вместе с магазинами, рынками, ресторанами, бильярдными для рабочих, маленькими предприятиями, мастерскими, ночными клубами, пабами, барами, букмекерскими конторами, танцевальными залами и точками фастфуда начинают доминировать в центре метропролиса. Долгое время на протяжении ХХ века метрополис был городом пролетариата и иммигрантов, который значительно отличался от пригородов, элитной жилой зоны и делового центра. Быть городским в обычном смысле значило существовать на этой суровой территории, рядом с географическим центром города, но вдали от его богатства и власти
[297].
Со временем эти «приливно-отливные зоны» подвергались изменению, поскольку сами рабочие переезжали в пригороды, а их место занимали новые иммигрантские сообщества с особыми вкусами, блюдами и способами жизни. Подобно их предшественникам XIX века – сельским мигрантам в Манчестере, ирландцам и немцам в Чикаго, – новые жители справлялись с шоком, отчуждением и враждебностью города, создавая собственную урбанистическую среду. Нелюбимый, мрачный центр становился местом сопротивления, где вновь прибывшие укрепляли идентичность своего сообщества и искали способы улучшить свою жизнь. Через эти «зоны прилива» одна за другой проходили волны разных национальностей, чтобы потом уйти в стороны и вверх по социальной лестнице. Изобретательность и инстинкт самосохранения этих городских пустошей глубоко повлияли на популярную культуру – от радикальных политиков и феминизма до бейсбола, футбольных лиг и хип-хопа.
