— Я хотел отпроситься ненадолго — нужно съездить в город за необходимыми бумагами. Планирую отправиться рано утром и вернуться к обеду.
— Хорошо, мистер Лей.
Однако у мистера Лея была еще одна просьба.
— Мисс Лейн хотела бы поехать со мной. Вы не возражаете?
На этот раз главный инспектор не спешил дать согласие. Он сказал:
— Я еще не виделся с мисс Лейн. Она не самый важный свидетель, однако я должен с ней встретиться. Вы обещаете, что вернетесь к двум часам?
— Постараюсь.
Лэмб направился к дверям, потом обернулся.
— А зачем ей в город?
— Навестить кузину, леди Пемберли, она тяжело больна. Мисс Лейн хочет к ней заехать — боится, как бы история с убийством ее не разволновала. Я лично отвезу мисс Лейн, а затем заберу.
Снова последовала пауза. Наконец инспектор сказал:
— Хорошо, мистер Лей. К двум часам прошу быть здесь.
Глава 24
Мартин Окли встретил посетителей категорическим отказом.
— Жена больна и никого не принимает!
— Есть справка от врача, мистер Окли?
— Не нужна нам справка! Я жену знаю лучше, чем любой врач. Она не в состоянии никого видеть. Она нежная и хрупкая женщина, а на ее глазах вчера убили человека — близкого соседа, и вы полагаете, она будет с вами это обсуждать? Боже правый! Она чуть не умерла от потрясения. К тому же ей нечего добавить к моим словам. Мы все там были, стояли рядом. Затем мистер Порлок отошел к лестнице. Потом он снова направился к нам, и тут погас свет. Мы услышали стон и звук падения. Не прошло и минуты, как свет зажегся, а Порлок уже лежал мертвый на полу с кинжалом в спине. Больше я ничего не знаю, и моя жена тоже. Она очень чувствительная и добрая. Она присела рядом с телом, убедилась, что помочь уже нельзя, и у нее началась истерика.
— Понимаю, — сказал Лэмб.
Они сидели в кабинете среди хромированных стульев и красных бархатных штор, которые явно не подходили друг другу по стилю и были расценены инспектором как «штучки-дрючки». Убранство вовсе не отвечало представлениям главного инспектора о кабинете порядочного английского джентльмена.
— Как долго вы знаете мистера Порлока?
— Пару месяцев.
— А миссис Окли как давно его знает?
— Она не была представлена мистеру Порлоку до прошлой среды, когда мы приехали к нему с визитом.
— Вы уверены?
— Конечно, уверен! Спросите кого угодно! У меня с ним деловое знакомство. А жена даже в глаза его не видела до встречи в среду.
— Тогда как вы объясните, что она называла его Гленом?
— Никого она Гленом не называла!
— Мистер Окли, кроме вас и вашей жены там присутствовали восемь человек. Все они утверждают, что миссис Окли несколько раз воскликнула: «О, Глен! Глена убили, убили! О, Глен, Глен, Глен!»
— Тогда все они ошибаются. Зачем ей называть его Гленом? Его звали Грегори. Мы называли его Грегом. В разговорах с женой я упоминал его как Грега. Она сказала: «Грега убили! Он мертв! Мертв!» Да, она плакала в это время, рыдала… Почему кто-то вообразил, что она сказала «Глен», ума не приложу.
Выслушав свидетеля, главный инспектор выдержал долгую паузу. Затем произнес:
— Мне нужно переговорить с мисс Дориндой Браун и горничной миссис Окли. Пожалуй, я бы сначала пригласил горничную.
— Горничную? — напрягся мистер Окли. — Она служит у жены всего неделю. Ее вчера с нами не было.
— Я бы хотел ее увидеть, мистер Окли.
Хуппер появилась в кабинете в черном платье со старомодной брошью. Тусклые волосы подозрительно напоминали парик, над выпуклым лбом мелкие, частые кудряшки, щеки землисто-бледные, губы поджаты. Она подошла к столу и застыла с видом заученной почтительности.
— Вас зовут Хуппер, и вы гувернантка миссис Окли, верно?
— Да, сэр, — ответила та, почти не разжимая губ. — Луиза Хуппер.
— Как давно вы служите у миссис Окли?
— Почти десять дней. Я приступила к работе в субботу.
Говорила она, не глядя на инспектора. Смотрела в пол. Ее опущенные веки напомнили Фрэнку Эбботу козырьки над окнами, которыми в домах у моря защищаются от солнца.
Со следующим вопросом Лэмб не медлил:
— Как давно вы знакомы с мистером Порлоком?
— С мистером Порлоком?
— Не отпирайтесь! — сурово предостерег инспектор. — Нам известно, что вы знакомы. И звонили ему. Ваши разговоры подслушивали. Так что давайте не будем тратить время. Итак, за что он вам платил?
Веки не дрогнули, сжатые в ниточку губы вдруг искривились в улыбке — не слишком приятной.
— Джентльмен оказывает даме знаки внимания, держит связь через прислугу — не пойму, почему это интересует полицию.
— А вы подумайте хорошенько! Джентльмен убит, и полицию интересует все, что с ним связано. Теперь поняли? Так за что он вам платил?
— Он интересовался миссис Окли, — все еще улыбаясь, ответила Хуппер.
— Которую не видел до среды…
Веки на секунду поднялись, глаза холодно и зло блеснули.
— Кто сказал?
— Миссис Окли. Если у вас другие сведения, поделитесь ими.
Хуппер снова опустила веки.
— Он заезжал в среду вечером. Может же мужчина заглянуть в гости к женщине, которая ему нравится…
Лэмб уставился на нее своим тяжелым взглядом.
— Бросьте, мисс Хуппер. Бесполезно морочить мне голову. Я же сказал — ваши разговоры с мистером Порлоком подслушали. Вы позвонили ему во вторник, рассказали, что миссис Окли нашла скомканную фотокарточку и сильно расстроилась. Вы спросили — не сказать ли мистеру Порлоку, кто изображен на фотокарточке, а он спросил название ателье, и вы сказали: «Роубеккер и сын, Норвуд». Итак, кто был на фото?
— Откуда мне знать?
— Вы прекрасно знали, когда разговаривали с мистером Порлоком.
Она снова подняла глаза — но лишь на секунду, чтобы не встречаться с грозным взглядом инспектора.
— Ну что ж… Это был мистер Порлок.
— Уверены?
Хуппер кивнула.
— Он неплохо вышел.
— Откуда взялась фотография?
— Мальчик где-то раздобыл. Кажется, в ящике с игрушками. Няня жаловалась, до чего он избаловался в ее отсутствие. Сказала, что мисс Браун нашла фотографию на полу в детской и забрала.
— Где сейчас эта фотография?
— Миссис Окли сказала, что фото испорчено, и кинула его в огонь.
— Мистер Порлок приходил к ней в среду вечером?
