— Я арестован? Вы не смеете — я невиновен! Моя жена этого не переживет!
Мисс Мастерман не смотрела ни на кого, кроме инспектора и мистера Окли. Правой рукой она опиралась на ручку дивана, левой запахивала халат. На слове «арестован» она вздрогнула, что не укрылось от мисс Сильвер. Когда Мартин Окли сказал: «Моя жена этого не переживет», мисс Мастерман что-то пробормотала и подскочила, прямая, как деревянный солдатик.
Мисс Сильвер почудилось, что пробормотала она что-то вроде «О нет! Я не могу!» А затем (Лэмб не успел ничего сказать) мисс Мастерман повторила те же слова, но уже громко и резко, так, что все в комнате услышали.
— Нет! Нет! Я не могу!
Мисс Мастерман шагнула вперед, вытянув вперед руку, которой до этого опиралась на диван.
— Она не в себе! — сказал Джеффри Мастерман.
Он тоже вскочил, однако ему не удалось сделать и шагу — Фрэнк Эббот преградил ему путь, затем взял под локоть и тихо прорычал: «Не в себе? Неужели?»
Мисс Мастерман прошла мимо, бросив в сторону брата:
— Так не пойдет!
Мастерман рванулся, однако его удержали.
— Сестра много лет была на грани, понимаете, — заговорил он. — Вот то, чего я и боялся… Позвольте мне отвести ее в комнату!
Никто не обратил на него внимания. Мастерману стало ясно: он отделен от остальных людей — не засовами и решетками, не тюремными стенами и приговором, а той невидимой границей, которая со времен Каина отделяет убийцу от рода людского. Никто его не слушал, не обращал внимания на его слова. Лишь Джексон, повинуясь взгляду сержанта Эббота, подошел и встал по другую сторону.
Мисс Мастерман резко остановилась на полпути между камином и окном. И объявила громко и нервно, обращаясь к Лэмбу:
— Не арестовывайте его! Он невиновен.
Лэмб выглядел уверенно и спокойно — живое олицетворение закона и порядка. «Не убий», — гласит заповедь. Долгие годы общество строило защиту от первобытной дикости. Порой дикость все же прорывается, и тогда многие — слишком многие — страдают от ее рук.
— Вы хотите сделать заявление, мисс Мастерман? — спросил инспектор.
— Да, — ответила она.
Глава 36
Агнес Мастерман рассказала следствию вот что:
— Я делаю заявление, потому что у меня нет иного выхода. Мистер Порлок и мистер Кэролл были негодяями. Заслуживали ли они смерти — не мне судить. Моя престарелая кузина в жизни никому не причинила зла. Нельзя убивать людей за то, что они плохие или просто тебе мешают. И нельзя, чтобы страдали невиновные. Я не могу допустить, чтобы мистер Окли был арестован, так как знаю, что он невиновен.
Мы поднялись наверх примерно без десяти минут десять. Я была совершенно растеряна. Хотела поговорить с братом и боялась — очень боялась. Я думала о деньгах — наследстве кузины. Она не собиралась ничего оставлять Джеффри. Она составила еще одно завещание и держала его в тайне. Мне сразу следовало пойти к юристам, я всегда подозревала, что он ее напугал или… сделал кое-что похуже. Она была старенькой, немощной, и напугать ее было нетрудно. Мистер Порлок разузнал об этой истории — уж не знаю, откуда. Он пригласил нас, чтобы вытрясти из Джеффри денег. Когда мистера Порлока ударили кинжалом, я испугалась, но все же не думала, что это сделал Джеффри. Я подозревала мистера Кэролла. Как и большинство из нас. А Джеффри заявил, что убийца мистер Тоут. Джеффри удалось меня убедить, что сам он совершенно ни при чем. И еще он пошел на уступки и сказал, что найдет последнее завещание. Он сказал — кузина оставила мне пятьдесят тысяч, а я сказала — пусть забирает. Чтобы не дать Джеффри передумать, я написала юристу письмо, в котором рассказала о втором завещании. Сходила в деревню в воскресенье вечером и отправила. После чего ждала ответа.
А сегодня произошло нечто… Я словно пробудилась. Только обычно, когда пробуждаешься, кошмар заканчивается. А у меня вышло наоборот. Я все поняла во время речи мистера Кэролла. Мистер Кэролл поступал плохо, жестоко. Притворялся, что знает, кто убил мистера Порлока. Настойчиво намекал, будто видел нечто важное, когда зажгли свет. Врал или нет — неизвестно. Я посмотрела на Джеффри — у того дергались большие пальцы. Тут и начался кошмар. У Джеффри с детства дергаются пальцы, когда он напуган. Отец был с ним очень строг. У Джеффри дергались пальцы перед поркой. И так же — после того, как умерла кузина. Сам он этого обычно не замечает. Когда я посмотрела на его руки, я все поняла. Надо было поговорить с братом, рассказать, что я все знаю, но было очень страшно.
Когда мы шли через холл, мистер Кэролл сказал: «Мне нужно позвонить». И зашел в кабинет. На Джеффри лица не было. Он поднялся, не дожидаясь меня. Остальные уже разошлись. Я пошла к себе, однако мне обязательно нужно было с ним поговорить. Я прошла через галерею в его коридор, зашла к нему в спальню… Джеффри на месте не оказалось. Я подумала, что он в ванной комнате, и какое-то время ждала. Дверь я оставила приоткрытой. И вдруг услышала, как где-то тоже открывают дверь, и выглянула. Джеффри выходил из спальни мистера Порлока. Я отпрянула в тень. К счастью, он меня не заметил. Минуя свою комнату, Джеффри спустился по лестнице. Я еще немного подождала и тоже спустилась. Я решила, что даже лучше поговорить внизу — там никто не услышит и не будет любопытствовать. Дверь в бильярдную была открыта, оттуда тянуло холодом. Я зашла, двигаясь в кромешной тьме на ощупь, и остановилась у открытого окна слева. Меня мучило предчувствие, что происходит нечто ужасное. Во дворике раздались шаги, потом шуршание. В окно залетело несколько камешков. Открылось окно наверху. Мистер Кэролл крикнул: «Окли, это вы?» Я удивилась — откуда здесь мистер Окли? Спряталась за занавеской и посмотрела в окно. Во дворике кто-то стоял. И произнес: «Вы бы лучше придержали язык! Спускайтесь — поговорим!»
Я сразу узнала голос Джеффри. Хоть он и говорил приглушенно, как не узнать голос собственного брата. Я стояла за занавеской. Мистер Кэролл вошел в бильярдную, как и я, на ощупь. Вылез через окно и подошел к Джеффри. Джеффри быстро воскликнул: «Обернись! Что это?» Мистер Кэролл обернулся, и Джеффри его ударил. Я не разглядела, чем. Джеффри ударил, и мистер Кэролл упал — позвав мистера Окли, прежде чем упасть. А потом замолк и больше не шевелился. Джеффри залез в окно, запер его и задернул штору. Я думала — если заметит меня, то тоже убьет. Однако он меня не заметил, вышел из бильярдной и прошел по коридору в холл. Не знаю, что он там делал, но почти сразу поднялся по лестнице. Я долго стояла не шевелясь. Возможно, я лишилась чувств, потому что пришла в себя на коленях у подоконника, а во дворике кто-то светил фонарем. Я прошла через холл и поднялась к себе. Сняла платье и надела халат, чтобы согреться, но мне до сих пор холодно».
Глава 37
Расследование подошло к концу, вердикт был вынесен: Джеффри Мастерман совершил преднамеренное убийство. Гости Грэндж-хауса стали разъезжаться восвояси. Мисс Мастерман — в лечебницу. Тоуты — в свой дорогой и неудобный дом, где миссис Тоут до сих пор чувствовала себя чужой. Мойра Лейн — в трехкомнатную квартиру, которую снимала вместе с подругой. Мисс Сильвер — обратно в город. Последняя, однако, задержалась, чтобы не бросать Доринду в одиночестве во время похорон.
