— Вы Джозеф Тернберри?
— Да, сэр, — невнятно ответил тот.
— Хм… служба в полиции… хм… добродушный характер… возраст… Вы ведь здешний?
— Да, сэр, — невнятно ответил тот.
— Во время войны в армии служили?
— Да, сэр.
— Как долго?
— Два года.
— Вас призвали, когда вам было восемнадцать… вижу. Так, вы были знакомы с этой девушкой, Мэри Стоукс?
— Да, сэр.
— Ухаживали за ней?
— Нет, сэр.
— Вот вы говорите, что нет, а люди утверждают, что да.
Джозеф Тернберри судорожно сглотнул.
— Это неправда, сэр. Она меня знать не желала.
— Получается, вы хотели за ней ухаживать, а она ваши ухаживания не принимала? Однако вы встречались с ней вчера днем. Давайте-ка расскажите, что вы делали. Вот стул, вам лучше присесть.
Джозеф сел, неуклюже пристроившись своим большим телом на краешке стула с прямой спинкой. Его огромные руки с красными ладонями бессильно висели между колен. Он снова сглотнул и произнес:
— Она сказала мне, что собирается в Лентон. Там у нее подруга. Я говорю: «Зачем возвращаться домой одной, да еще затемно?» Ну, она согласилась, что мы выпьем чаю, сходим в кино, а потом я ее провожу до дома. Так оно и было.
— В каких вы были отношениях?
— В отношениях?
— Да, да. Какие были между вами отношения? Вы ссорились?
Мокрое от пота лицо Джозефа залилось краской до самых волос, потом чуть побледнело.
— Ну? Так вы ссорились? — повторил вопрос Лэмб.
— Нет, сэр, — тихо ответил Тернберри.
— Так, послушайте, молодой человек, вранье вас ни до чего хорошего не доведет. Лучше говорите правду. Вы встретились с Мэри Стоукс и ее подругой Лили Эммон и выпили с ними чаю. — Лэмб взял листок бумаги. — Вот что показала Лили Эммон: «Мэри сказала мне, что нас встретит Джозеф Тернберри, и мы вместе выпьем чаю. Она добавила, что он хочет за ней приударить, но ей это не нужно. «Вот еще!» — заявила она. Потом поделилась, что он жутко ревнивый. Когда мы пили чай, он все выпытывал у Мэри, не встречается ли она еще с кем-то. Не знаю, о чем именно шел разговор, потому что в другом конце зала сидела девушка, она обещала мне узор для свитера, и я пошла, чтобы ей об этом напомнить. Когда я вернулась, разговор велся на повышенных тонах: что-то об отпечатках пальцев и о парне, с которым она встречается, не знаю, кто такой. Он говорил, что она везде оставила свои пальчики, и с кем это она встречается? Мэри ответила, что не его это дело, так? Вот тогда я сказала: «Ну, я пойду встречусь с Эрни». Это мой кавалер. Тут я и ушла». И вы по-прежнему утверждаете, что не ссорились с Мэри Стоукс?
У Джозефа судорожно дернулся кадык. Затем он издал звук, похожий на всхлипывание.
— Я ее и пальцем не тронул, сэр. Клянусь, что нет!
Глаза инспектора, которые Фрэнк иногда неуважительно сравнивал с круглыми и твердыми мятными конфетами, известными под названием «Бычий глаз», пристально смотрели на Джозефа. Карие, чуть навыкате, они все так же сверлили его.
— Я вас спрашиваю, ссорились вы с ней или нет?
Джозеф Тернберри поднял голову:
— Мы поговорили…
— Добавить к этому ничего не хотите?
— Она меня отшила… заявила, что это не мое дело… с кем хочу, с тем и встречаюсь… а у меня хватает наглости что-то еще говорить… спросила, кем это я себя воображаю.
Джозеф замолчал. Лэмб решил ему помочь.
— А дальше?
— Я извинился, она ответила: «Ну ладно», — и мы пошли в кино.
— И больше вы не ссорились?
— Нет, сэр.
— Так, далее. Вы вернулись домой на автобусе, который прибывает без десяти восемь. У нас есть показания других пассажиров. Они утверждают, что вы с Мэри молчали всю обратную дорогу.
— Говорить не о чем было, сэр.
— Потом вы пешком проводили ее домой через всю деревню, а после по тропинке между общинным полем и Рощей Мертвеца?
— Да, сэр.
— И все так же молчали?
— А не о чем было говорить.
— Как-то ухаживать или обнять не пытались?
— Нет, сэр.
— А поцеловать на прощание?
— Нет, сэр.
— Так, что произошло, когда вы добрались до фермы?
— Ничего, сэр. Она сказала: «Спокойной ночи, Джозеф», я ответил: «Спокойной ночи, Мэри». Она вошла в дом, захлопнула дверь, а я отправился к себе.
— Вы видели или слышали что-нибудь, что свидетельствовало бы о присутствии другого человека, что кто-то приходил или уходил?
— Нет, сэр.
Лэмб сидел, откинувшись на спинку стула, и держал огромные ладони на коленях. Тут он подался вперед и положил руки на стол.
— Вот вы служили в армии. Вас обучали приему, как свернуть человеку шею, верно? Свернуть быстро и тихо, а?
— Сэр…
— Обучали, да? Вы могли легко это проделать, когда Мэри повернулась, чтобы войти в дом.
Джозеф недоуменно уставился на него:
— Да зачем мне все это? Я же ее боготворил. — Эти слова он произнес медленно, четко выговаривая каждый слог. Джозеф замолчал, а потом резко вскинул голову. — Богом клянусь, я и пальцем ее не тронул, сэр!
Лэмб отпустил его.
Когда за Джозефом закрылась дверь, он произнес:
— Похоже, так оно все и произошло, но доказательств никаких нет. Дельце жидковатое, если еще что-нибудь не всплывет. Судя по всему, парень он добрый и незлобивый, но никогда не знаешь, на что способен человек, если его основательно доведут. Вы думаете, Мэри Стоукс была из тех, кто способен мурыжить людей сверх всякой меры?
— Ну, да… — неуверенно ответил Фрэнк.
Лэмб бросил на него грозный взгляд:
— Для вас это слишком легкое дело? Не хватает в нем утонченной таинственности?
— Нет, сэр… Однако послушайте…
— Ну?
Фрэнк Эббот провел рукой по безукоризненно причесанным волосам.
— Сэр, если бы Мэри убил он, то зачем ему открывать дверь и захлопывать ее? В этом нет никакого смысла, верно? Если убиваешь девушку, то не станешь привлекать к себе внимание, хлопая входной дверью.
— А кто говорит, что ею хлопнули?
— Дверью, наверное, хлопнули очень сильно, иначе Стоуксы не услышали бы в кухне этого звука.
— Предположим, что девушка открыла дверь и входила в дом. А Джозеф ее захлопнул, боясь, что кто-то его заметит, прежде чем он успеет спрятать тело.
