Миссис Бартон ни на мгновение не могла бы позволить себе признаться в подозрениях, что мистер Грант настолько забылся, что потворствует стремлениям этой Агнес. Однако он был джентльменом, расставшимся с женой, а почему — никто не знал, кроме них самих. Какая же все-таки жалость! Более приятной и обходительной молодой дамы, чем мисс Сисели Эббот, и представить нельзя, а более счастливой пары просто вообразить невозможно. После ее ухода в доме воцарилась унылая тишина. С появлением Сисели все словно озарилось светом. Пес Брамбл вечно носился повсюду, нравилось это тебе или нет, взлетал и скатывался вниз по лестницам, будто жеребенок, и стрелял на тебя влажными глазами, когда хотел выпросить косточку. После их с мисс Сисели ухода осталась зияющая пустота, а когда джентльменов мучает одиночество, просто удивительно, на что они могут решиться. Дальше этого предела миссис Бартон даже в мыслях заходить боялась.
Подобным образом она размышляла, когда Грант Хатауэй удивленно спросил: «Вот как?», а затем продолжил:
— А что с Агнес такое? Она немного мрачновата, но мне казалось, она вполне справляется.
— Я не нахожу огрехов в ее работе.
— И что же?
— Мне бы не хотелось вдаваться в подробности, мистер Грант.
— Что ж, ладно.
— Да, сэр.
Когда в половине пятого Агнес принесла в кабинет чай, Грант по-прежнему писал. Войдя, она включила свет, затем пару секунд разглядывала его, сидевшего за письменным столом. Видела Агнес лишь твидовый пиджак, его широкие плечи, затылок и руку, но она впитывала все мельчайшие детали. Агнес была худой, смуглой девушкой с желтоватой кожей и густыми прямыми черными волосами. В глазах ее застыло задумчивое выражение.
Словно почувствовав на себе пристальный взгляд Агнес, Грант внезапно перестал писать и, не оборачиваясь, произнес:
— Хорошо, поставьте поднос, пожалуйста. Мне нужно закончить письмо.
После недолгого замешательства Агнес бесшумно вышла из комнаты, закрыв за собой дверь. Грант добавил три-четыре строчки, расписался, повернулся в кресле и налил себе чашку чая. Пока тот остывал, он вложил письмо в конверт и написал адрес: «Джеймсу Рони, эсквайру, Пассфилд, Ледстоу, близ Ледлингтона».
Прихлебывая чай, Грант еще раз обдумал только что принятое им решение. Джеймс был готов заплатить кругленькую сумму в дополнение к уговору о своем сыне Стивене, и деньги эти придутся как нельзя кстати. Да и сам парень Гранту нравился — с головой и с желанием мыслить в нужном направлении. Теперь при ведении хозяйства нужны хорошие мозги, если хочешь получать прибыль. Без мозгов нынче никуда, но и без денег — тоже.
Грант сидел, продолжая строить планы. В конце концов, скорчив гримасу, он принялся гадать, что обо все этом скажет Сисели. В захватывающей и сложной игре, которую они вели, Стивен Рони являлся маленьким, однако полезным козырем. Гранту не терпелось увидеть лицо жены, когда он выложит этот козырь на стол.
Он по-прежнему сидел и размышлял, когда вернулась Агнес, чтобы задернуть шторы и унести поднос. Она приблизилась к столу, но к подносу не потянулась.
— Позвольте с вами поговорить, сэр…
До этого момента Грант едва ли отдавал себе отчет в том, что она находится в комнате. Ее привычное появление, легкое позвякивание колечек о карниз, когда задергивали шторы, оставляли у него смутное и самое поверхностное впечатление. Лишь когда Агнес заговорила, Грант окончательно осознал ее присутствие и убедился, что предстоит серьезная беседа.
— В чем дело? — спросил он и понял, что его голос прозвучал гораздо резче, чем следовало.
Агнес стояла, уставившись на него — иначе и не скажешь. Падавший сверху свет бросал на ее лицо тени, выступавшие надбровные дуги затемняли впалые глазницы, острые скулы подчеркивали впалость щек, а поджатая нижняя губа странным образом меняла очертания подбородка. Все это вкупе еще более подчеркивало простые черты лица. Атмосфера в комнате начала накаляться.
Ощутив себя беззащитным, Грант вскочил. Возникшее напряжение исчезло. Агнес сдавленно произнесла:
— Миссис Бартон только что уволила меня. Я хочу знать — почему.
— Полагаю, вам нужно спросить об этом саму миссис Бартон.
Она нервно сцепила руки.
— Вы позволите ей меня выгнать?
Ситуация совершенно невозможная! Грант достал портсигар, закурил, убрал портсигар на место — лишь бы хоть чем-то занять руки. Потом сказал:
— Прошу прощения, Агнес, но подобные вопросы я оставляю на усмотрение миссис Бартон.
Она как-то странно посмотрела на него, потом открыла рот, чтобы что-то сказать, но передумала. Агнес заговорила, но у Гранта создалось впечатление, будто она высказывала вовсе не то, что изначально намеревалась.
— Мистер Грант… не позвольте ей меня выгнать! У меня никого нет… — всхлипнула она. — Мне некуда идти. Я не сделала ничего такого, чтобы меня просто так выгонять. Она даже не объяснила, за что… Если я сделала что-то, что вам не понравилось, я все исправлю.
Гранту стало неловко. На поверхности — буря эмоций, а под ней? Он вдруг ощутил, что там таятся зловещие пропасти, и с жаром воскликнул:
— Послушайте, Агнес, так не пойдет! Есть много хороших мест, куда можно устроиться. Я не могу вмешиваться в компетенцию миссис Бартон. Вы лишь расстраиваетесь все больше и больше.
Она впилась в него взглядом и произнесла:
— Я могу расстроить и кое-кого еще.
Грант начал злиться. Он вообще не терпел сцен, а уж эта и подавно вызывала у него отвращение. Грант осознавал, что миссис Бартон продемонстрировала здравый смысл, избавившись от этой особы с явными истерическими наклонностями. Он шагнул к письменному столу, якобы ища пепельницу, и заявил не терпящим возражений тоном:
— Это решение никак нельзя изменить. Пожалуйста, унесите поднос.
Агнес приблизилась к нему какой-то странной скользящей походкой, отчего Грант даже вздрогнул. Подойдя к письменному столу, она вцепилась руками в края столешницы и вперилась в Гранта немигающим взглядом.
«Да она чокнутая», — подумал он и убедился в этом, когда Агнес повторила свои слова с легкой, но в то же время зловещей вариацией:
— Расстроиться придется не только мне, если я расскажу все, что знаю.
— Пожалуйста, прекратите молоть чепуху и уберите поднос.
Она наклонилась над столом и со слезами в голосе произнесла:
— Вы думаете, что я вам насолю? Я не скажу ни слова, но вы не должны меня выгонять. А если выставите меня на улицу, мне станет безразлично, что я сделаю или кому испорчу жизнь.
Грант отошел к камину и протянул руку к колокольчику. Оглянувшись, он увидел, что Агнес по-прежнему стоит у стола, но уже спиной к нему. Глаза ее сверкали на побледневшем лице.
— Если вы позвоните, то горько об этом пожалеете! Потом вы уже ничего не сможете вернуть, как бы вам этого ни хотелось! Была бы здесь Библия, я бы поклялась на ней! Если вы позвоните, я пойду в полицию!
