– Слухай, сыне, я тебе сам грамоту перескажу! Из тебя такой же чтец, что и из меня! – князь любовно свернул и спрятал послание в стоящий в углу сундук. – В общем, гонец из Чернигова прибыл, от Михаила Всеволодича, – таинственным, интригующим голосом негромко заговорил Изяслав Мстиславич. – Даниил с волынским войском девять недель Галич осаждал, хотел уже было осаду снимать, как королевич внезапно помер. Только из-за этого горожане ворота отворили и признали над собой власть Даниила Романовича.
Изяслав Мстиславич отвлекся, хлебнул пива и продолжил:
– Теперь-то черниговцу без своего угорского союзника туго придется! – с немалой долей ехидства произнес Изяслав Мстиславич. – Но с уграми сговариваться – себе дороже может выйти, да и быстро они выступить не смогут. Союзник среди сильных русских князей Михаилу Всеволодичу очень нужен. Он это понял, а потому через грамотку и своего посла предлагает мне, если я совместно с ним выступлю против киевского Владимира Рюриковича и галицко-волынских Романовичей, признать мои права на Киев! – с торжеством в голосе закончил свою речь князь. – О том он и крестную грамоту составил.
Среди князей был широко распространен обычай обмениваться так называемыми крестными грамотами, представлявшими собой по сути письменные договоры.
– Отец, черниговский князь за тобой признает Киев, а себе что требует взамен?
– Я с гонцом ответную крестную грамоту составил с признанием его прав на Галич!
Я мысленно постучал кулаком по лбу самодовольного князя. Интересно, долго ли Михаил Всеволодич будет мириться с тем обстоятельством, в случае, конечно, удачного исхода всей этой авантюры, что его владения будут, как ножом, разрезаны пополам киевскими землями?
«Что же вас, князей, в Киев как мух на гов… тянет?!» – чертыхнулся я про себя, а вслух спросил:
– Отец, я надеюсь, ты не передумал и оставишь меня в Смоленске?
– Да я же не дурень тебя отсюда выдергивать! Ты до поры до времени останешься в Смоленске моим наместником. Сегодня уже поздно, – чуть задумавшись, решительно заявил Изяслав Мстиславич. – Но завтра, к обеду собираем общегородское вече! Надо объявить людям о том, что я на время покидаю Смоленск. А главное, они должны будут тебя утвердить в новом статусе. С этим, думаю, хлопот не ожидается, учитывая, сколько бояр с тобой братчинами повязаны и сколько свободного ремесленного люда на тебя и с тобой вместе на паях работают.
Князь встал, постоял в нерешительности несколько секунд, потом с видом человека, принявшего судьбоносное решение, присел рядом со мной и громко зашептал мне на ухо:
– Дружинников, что у тебя в пешцах служат, я всех тебе оставляю. Если я возьму Киев, а я это с твоим порохом сделаю, то по весне Анфим пригонит галеры в Киев. Там мы погрузимся дружиной и отправимся в Смоленск. А ты, как только я стану великим киевским князем, тяни время с избранием нового смоленского князя до моего возвращения. Если не получится тянуть, а вече не станет рушить лествицу и за тебя не проголосует, то ты тогда запрись с верными тебе боярами в Гнёздове или в Ильинском конце и жди моего возвращения. Хотя, думаю, ты и сам, своими силами, сможешь взять город на копье, особенно учитывая, сколько на твоей стороне будет бояр.
Спрятав подальше скептическое выражение лица, я согласно закивал головой.
– Но лучше без меня ни с кем не воюй, тут опыт потребен, а у тебя и твоих пешцев его нет. Поэтому тихо-мирно жди меня. А вот когда я вернусь, то подсажу тебя на смоленский стол, а потом мы вместе возьмем Полоцк, Друцк, Слуцк, Туров – свяжем вместе Смоленское и Киевское княжества! А там видно будет!
Озвученные князем наполеоновские планы, в принципе, могли быть реализованы. Но князь явно не с того конца начинал. По мне, так перво-наперво надо было сшить воедино разваливающееся лоскутное Смоленское княжество, а уж потом браться за достижение более амбициозных целей. Да и сам князь как «верховный главнокомандующий», особенно над пехотными соединениями, мне особого доверия не внушал.
Оспаривать стратегические замыслы князя я пока не собирался, потому как от Киева он все равно не отступится, а чтобы его переубедить, мне потребуется раскрыть перед ним свое истинное происхождение! Доводов логики в данном конкретном вопросе князь совсем не воспринимал. Но если раскрыться перед князем, то тогда может так статься, что уже мне не будет ровным счетом ни до чего на белом свете. Ведь, к примеру, тех же волхвов-язычников, церковники до сих пор публично сжигают…
Чисто теоретически, претендуя на киевский престол, Изяслав Мстиславич был в своем праве. За двумя важнейшими княжествами Руси – Киевским и Новгородским – уже давно закрепился статус «общерусских» столов, так как в этих землях до сих пор не сложилось собственной династии. К этому разряду общерусских могли попасть и земли, где династическая линия пресеклась, как, например, в Галиче, или же ее вообще не было, как, например, в Пскове. В этих случаях претендовать на стол мог любой властитель, и тогда наследственные права и лествица практически никем не соблюдались. Окончательное решение вопроса зависело как от военной мощи претендента, так и от воли жителей столицы и княжества в целом.
На совете князя с ближними боярами, на котором я имел честь присутствовать, сидя по правую руку от князя, вельможи долго убеждали князя одуматься и остаться в Смоленске. Но Изяслав Мстиславич слушал бояр вполуха и оставался непреклонен, словно скала. Сподвигнуть его остаться в городе могло разве что только неизбрание меня его наместником на завтрашнем вече. Но этот вариант был маловероятен, я уже пользовался огромным авторитетом как среди простых горожан, так и у боярской «касты».
Ночью практически никто не спал, князь устроил скромный пир со своими ближниками. Пили мало, зато много велось разговоров, как сокрушить ворога в лице ненавистного киевского князя.
Утром в тереме стояла настороженная тишина. Даже обычно шумные бояре, уже начавшие с самого раннего утра собираться в просторной гриднице, разговаривали вполголоса, что на них было совсем не похоже.
Припозднился владыка Алексий со своим клиром. Он благословлял всех присутствующих в гриднице раздраженным голосом, при этом глядя по сторонам хмурым взглядом. Подбежавший церковный служка, не обращая ни на кого внимания, поклонился епископу, что-то ему прошептав. Затем Алексий во всеуслышание объявил, что все готово для торжественной службы в главном кафедральном храме города.
Сегодня, с самого раннего утра, несмотря на легкий морозец, на улицах города было непривычно суетно и многолюдно. Весть о том, что князь покидает столицу, уже, наверное, дошла в каждый дом.
Городской люд, жители окрестных сел, спрятавшись от легкого морозца в армяки и овчинные полушубки, шли по припорошенным снегом улицам на главную вечевую площадь столицы. Чернеющие вереницы мужчин, жадно переговариваясь в пути, спешили занять лучшие места у помоста. На дальних задворках площади и в прилегающих к ней улицах кучковались обеспокоенно щебечущие женщины, рядом с ними возбужденно прыгали дети.
